- Кто?
- Журналист Ингрид Волкова.
- Ого, - сказал я с интересом. – Из какой газеты?
- Говорит, вроде бы независимый журналист, - ответил охранник. – Пишет для разных изданий. Так бывает?
- Сейчас все бывает, - сообщил я.
- Пропустить?
- Сообщи, - сказал я, - что доктор Лавронов покинул рабочее место десять минут тому. Заедет еще в какие-то места, а потом домой.
- Будет сделано, - ответил дежурящий с мужским пониманием в голосе.
Я в самом деле практически покинул институт и занимаюсь мышками дома, хотя в реальности нахожусь пока еще в небоскребе Фонда Мацанюка. Просто сейчас на многих работах вовсе не обязательно присутствовать лично, удаленное присутствие позволяет делать гору работы быстрее и лучше, так что из института кормлю мышек дома в коттедже, а оттуда работаю удаленно в институте.
Но, конечно, примитивное обезьянство велит мне после работы вернуться в свою пещеру, и хотя я весь из себя светлый ум и все такое, но иногда поддаюсь темному зову предков и возвращаюсь в этот элитный дом, в котором для меня только и есть хорошего, что оборудованная по последнему слову хайтека лаборатория.
Через минуту снова звонок, дежурный проговорил смущенно:
- Эта журналистка… увы, знает, что вы еще не покинули рабочее место.
- Эх, - сказал я, - пронырливые эли журналюги…
- Пустить?
- А что остается, - ответил я, - иначе раструбят, что мы здесь педофилией занимаемся. Потребует выслать в Европу, там все сейчас камингаутничают наперебой насчет гейства, педофилии, некромании и копрофагии…
Он сказал с облегчением в голове:
- Пропускаю! А то слишком уж настырная.
Ингрид вошла быстрая, даже стремительная, дико повела синими, как небо Арабских Эмиратов глазищами по сторонам.
- А-а-а, вот где ты прячешься!
- Хорошее место, - сказал я сдержанно. – Я таким представляю себе рай.
- И без гурий?
- Гурии в мире попроще, - пояснил я. – Который попримитивнее. Намного. Порядков так на сто… Ингрид, если тебя прислали как-то воздействовать, то это смешно. И не солидно. Ты не царица Клеопатра, а я не Антоний, что за царские сиськи предал страну, отечество и будущее Римской империи.
Она сказала обидчиво:
- Не глупи! А еще умный. Разве я не могла заехать к тебе просто так?
- Не могла, - ответил я честно.
- Почему?
- Во-первых, - сказал я и загнул палец, - знаешь, что скажу то, что уже сказал. Во-вторых, тебе в самом деле посоветовали воздействовать на меня, а ты им сказала, что я упрям, как осел, и презренную науку не променяешь на блестящие лычки фельдфебеля. Но ты все-таки приняла их настойчивое предложение поехать, так как это старое мудачье еще верит, что вязка между мужчиной и женщиной до сих пор что-то значит в этом мире.
Он поморщилась.
- Так не думают даже они.
- А самое главное, - закончил я, - потому что тебе поручили сообщить о некоторых подвижках в Управлении Генштаба.
На этот раз она в неподдельном изумлении распахнула глаза, и без того огромные, а сейчас так и вовсе.
- Откуда знаешь? Это было принято в секрете!
- Логика ученого, - ответил я скромно. – Создание нового подразделения не могло остаться незамеченным. А когда оно вдруг прекращает работу, и там начинаются какие-то перемены, это не могло не привлечь внимание тех, кто стоит повыше того Скалозада.
- Скалозуба, - поправила она. – Что ж, ты угадал.
- Не угадал, - поправил я ее в свою очередь. – Для умного человека это оскорбление. Ученые не угадывают, они получают запланированный результат, это называется успехом. Заслуженным успехом. В то время как удача заслуженной не может быть по определению…
- Какой ты занудный, - сказала она, морщась. – Может, сходим попьем кофе?
Я покачал головой.
- Не могу. Мышки. Можешь вон тех покормить, им уже пока кушать.
- У тебя все по расписанию?
- Да, - ответил я, посмотрел на нее и уточнил, - почти.
- А почему не всегда?
- А ты как думаешь?
Она сдвинула плечами.
- Мешают. Тебе всегда мешают.
- Почти всегда, - согласился я. – Хуже того, всегда уверены, что помогают! Никогда таким, как я, такой замечательный, не социализироваться в их сраном обществе мудаков и дебилов.
- Ты груб, - сказала она с достоинством. – А эту морковку они едят? Можно им дать?
Я смотрел как она опасливо начала кормить мышек, они сразу сбежались к ее руке, Ингрид исхитрялась даже поглаживать их по спинках, но вдруг вскрикнула:
- Ой, она меня грызанула за палец!
- Какая? – спросил я. – Ах эта… Ну все, теперь мутантный вирус в твоем теле. Интересно, во что превратишься.
Она отпрыгнула от клетки.
- Ты что?
Я печально развел руками.
- В науке такое случается. Но еще можно спастись… Нужно побыстрее отрезать поврежденный палец.
Она вскрикнула:
- Ты что?.. Я им жму на спусковую скобу!
- Если промедлить больше пяти минут, - сказал я, - придется отрезать кисть. Вирус по крови распространяется быстро. Быстрее, чем змеиный яд. Через полчаса придется отрезать по локоть…. А через час уже по плечо. Ну, если не отрезать, то с интересом посмотрим, что мутация сделает с тобой… Наука требует жертв больше, чем какое-то гребаное искусство, продукт уходящих времен.
- Ну ты и свинья, - сказала она с сердцем.
- Так режем? – спросил я кровожадно и поискал взглядом тесак побольше. – Спасая самое ценное для демократа… Покажи палец!
Она спрятала руки за спину.
- Не покажу.
- Ага, - сказал я. – Никто тебя не кусал!.. Да и как Машка могла укусить даже тебя, хотя и нужно бы?.. Это же добрейшее на свете существо!.. Не то, что ты! Была бы ты такой Машкой…
- Ладно, - сказала она, - я пойду. Новости тебе сказала.
Я сдвинул плечами.
- А что мне от того?
- Подвижки, - пояснила она, - означают, что будут приняты какие-то решения. Какие, еще неизвестно. Знаю только, что твоя концепция насчет предотвращения глобальных катастроф заинтересовала лиц на самом верху. Президент в курсе.
- Извини, - ответил я в подчеркнутом нетерпении, - но я не могу пойти с тобой пить кофе. Работы много.
Она поняла, кивнула и отступила к двери.
- Увидимся.
- Я то не прочь, - пробормотал я. – Еще как не прочь. Но человек предполагает, а Бог располагает…
