Уцелели те, у кого от негров не больше шестнадцатой части, но все же медики предупредили, проклятый вирус, нарушая многое в организме, хотя и не убивает таких, однако обрекает на бесплодие, а многих еще и на импотенцию.
Мещерский, похудевший и с ввалившимися глазами, поднялся мне навстречу, крепко пожал руку и широким жестом указал на кресло.
- Прошу вас, Владимир Алексеевич. Рад вас видеть... Мне кажется, вечность уже не виделись?
- Да, - согласился я. – Со вчерашнего дня в самом деле вечность. Мир изменился за сутки больше, чем за прошлые тысячу лет.
- Кофе?
- Можно, - согласился я. – Кстати, моя команда кое-что раскопала. Возможно, это как раз по вирусу.
- Ох, - сказал он, - наконец-то. Позвольте, приглашу Бондаренко.
- Он в соседнем кабинете вашу помощницу клеит, - сказал я, - так что ему идти недолго, хоть и не хочется.
Он хмыкнул, нажал кнопку на коммутаторе. Через полминуты в кабинет вошел улыбающийся Бондаренко, но сразу присмирел под строгим взглядом полковника.
- Информация вообще-то неясная, - сказал я, не обращая внимания на майора. - Есть сообщение, что военизированные группы курпаззи, это одно из исламских братств, обнаружили в лесах ЮАР некие лаборатории. Да, там есть и леса… Сперва обрадовались, решили, что там делают кокаин, но оказалось что-то совсем непонятное, озлились, половину перебили, а оставшихся пока насилуют и предлагают проклятым неверным отдать за хороший выкуп.
Бондаренко сел, спросил с ходу:
- А зачем половину перебили?
- Простые люди, - сказал я, - по-простому бывают сметливыми. Понимают, за простых охранников и всяких подсобных рабочих много не взять, а тех еще и охранять надо лучше, чем простых ученых в белых халатах…
- Да, - согласился Мещерский, - те могли попытаться удрать или организовать отпор. Продолжайте, Владимир Алексеевич.
- И цены разные, - вставил Бондаренко цинично. – Охранник ничего не стоит, а вот ученый… Я бы за вас, Владимир Алексеевич, сто долларов бы точно отдал! Даже сто десять. Из своего кармана причем, если родное государство пожлобится.
- Учту при распределении премии, - пообещал Мещерский. – Что известно еще?
- Пока только это, - ответил я. – Работаем. Собираем крохи информации, пытаемся склеивать в картинку.
- А потом? – спросил Бондаренко. – Как и в Норвегии, дадим слово товарищу Кремневу, как предлагал товарищ Маяковский?
- Да, - сказал я, - но если понадобится не только всех перебить и всех сжечь, то придется и нам пошевелить лапками.
Бондаренко сделал большие глаза.
- Правда? А я думал, что вы как раз по части все сжечь, взорвать, перебить, разрушить! Слух о вас идет по всей Руси Великой! Хоть и в рамках только нашего отдела.
Я отмахнулся.
- Что даже упоминать такие мелочи?.. Доктор наук может все то же, что и простой укладчик асфальта, но тот вряд ли сумет подменить доктора… Мы постараемся сперва разобраться. Если там специалисты, что создали этот вирус, нужно захватить живыми. Если удастся узнать, как повернуть процесс вспять…
- Это как?
- Быстро сделать контрвирус, - пояснил я. – который сможет нейтрализовать действие первого.
Мещерский помалкивал, слушает обоих, а Бондаренко, еще не остывший от пикапства, сказал бодро:
- Треть афроафриканцев по свету уже померла. Еще треть заражена. Надеетесь спасти оставшихся?
Я покачал головой.
- Если честно, шансов мало. Можем не успеть. Но важно понять, как это было сделано. И создать контрвирус, который не даст уничтожить другие расы подобным образом.
Мещерский проговорил тяжелым голосом:
- А вот о таком даже подумать страшно. Если это расист, а на это похоже, то сперва негров, потом арабов, турков, а там и до Бондаренко дойдет…
- Ему бояться не стоит, - сказал я успокаивающе, - евреи погибнут еще раньше, вместе с арабами. У них отец один… Авраам, тот самый!.. Это все равно, что попытаться перебить генетическим оружием русских, не затронув украинцев, белорусов, поляков, чехов и прочих славян, а также немцев, что ассимилировали пруссов и Пруссию, там жили полабские славяне, и теперь все немцы по крови на три четверти славяне.
Мещерский сказал мирно:
- Мы ему заменим паспорт.
Бондаренко огрызнулся:
- У нормального еврея по меньшей мере три паспорта и четыре вида на жительство! Но вирус совсем дурак неграмотный, даже не смотрит на подданство!
- А как же, - заверил я. – Это же высокотехничный вирус!.. Не какой-то самозародившися в африканском болоте.
Мещерский что-то раздумывал, а Бондаренко твердо и ясно посмотрел мне в глаза.
- Владимир Алексеевич, если что, я в группе!
Я подумал, посмотрел на карту, высветилась на стене, хотя на самом деле смотрю на нее и по-своему.
- Думаю, полетим прямым рейсом. Без всяких дипломатических паспортов и разрешений. Сейчас в мире хаос, чрезвычайное положение действует без всякого объявления.
- Кое-где уже объявили, - напомнил Бондаренко. – Силовые структуры радостно взгыгыкнули и все, до чего могли дотянуться, взяли под свой материнский контроль. Ласковый, но жесткий.
Я посмотрел на него с осуждением.
- Вам не нравится?
- А вам? – ответил он с вызовом.
- Нет, - ответил я честно. – Мне и утром вставать по будильнику никогда не нравилось, но я поднимался и тащился в ванную чистить зубы.
- То другое дело, - сказал он с неудовольствием.
- А вы либерал, батенька, - заметил я. – В баймах играете за Темных? За пиратов, разбойников и прочих свободных демократов? Но, если по уму, все-таки лучше военное положение, чем банды мародеров, что ринулись грабить опустевшие города, заодно убивая всех, кто там выжил. Хотя это свобода и настоящая демократия, когда в самом деле правит сам народ, тупой и злобный.
Он сказал с высокомерием:
- Владимир Алексеевич, это я так, по привычке вечно брюзжащего интеллигента, которому все должны. Я так часто работаю под прикрытием, что уже и не помню, на чьей я стороне!
- Если не осуждать власть, - сказал я, - то вроде бы и не духовно развитый?
- Вот-вот! А кто из нас не жаждет выглядеть утонченным и как бы умным?
Мещерский кивнул мне в его сторону.
- Владимир Алексеевич, а может быть… не дожидаясь вируса, нам самим его того… в топку? Спишем на вирус.
- Нельзя, - сказал я. – Кому тогда бегать за кофе и булочками? Мы все в работе, работе…
- Как не интеллигентно и не духовно, - сказал Бондаренко обиженно.
