Федор пожал плечами. Дядя Паша достал из буфета бутылку водки, две стопки; из холодильника — пластмассовую коробочку с нарезанным мясом. Разлил водку.
— Давай! За упокой душ Зои и Андрея.
Они выпили.
— Ты поосторожнее, Федя, она на тебя глаз положила. Лиза говорит, они тебе кости мыли, понял? Предупреждаю. Неженат, мол, из себя ничего… Смотри!
— Спасибо, дядя Паша. Что за человек Миша? Говорят, гений?
— Мне он никогда не нравился, если честно, цены себе не сложит, губы кривит, тебя за ровню не считает. А перед хозяином на цырлах, в рот заглядывает, лебезит, а тот и рад: молодое поколение, смена растет, талант, уважает старика. А только я тебе так скажу: двум талантам в одной банке не ужиться, одному надо подвинуться. Мишка без хозяина пустое место, одни фанаберии, да и злой, того и гляди, покусает руку дающую. Сын Димка неплохой парень, только ленивый и деньгами порченный. А девку себе оторвал знатную, одобряю. Если поженятся, хозяин ему отпишет свои деньги… как я понимаю, для того и адвокатишку позвал, а змеюке Марго — шиш. То-то она лютует, сердешная, всех ненавидит. У них вроде как разладилось в последнее время… — Дядя Паша понизил голос до шепота: — И спят отдельно. Ну да пусть их сами разбираются. И без того тошно, непонятные и страшные дела творятся — Нору вот отравили, Андрей тоже, Зоя сердешная…
— Не понимаю, — вдруг сказал Федор. — Не понимаю, зачем вывернули лампочку?
Они посмотрели друг на друга и, одновременно вскочив, бросились вон из кухни…
…Они стояли на пороге гостиной, не веря глазам, оторопев от неправдоподобного кошмарного дежавю: горели шандалы на каминной доске, по стенам метались красноватые блики; в кресле, как и прежде, сидела Марго-дубль в черном платье и широкополой черной шляпе, с длинными белыми волосами, сложив на коленях руки, вытянув вперед тонкие ноги… только ноги были босыми и очень белыми, и это придавало жуткий потусторонний смысл картине, и бежал по спине холодок.
— Матерь божья… — пробормотал дядя Паша, крестясь.
Федор на негнущихся ногах пошел через гостиную, отказываясь верить, что произошло непоправимое, надеясь, что это чья-то глупая шутка, недоразумение, обман зрения. В кресле, где еще недавно сидела раскрашенная гипсовая кукла, теперь полусидела-полулежала Марго в черном платье, в парике куклы и ее же шляпе. Вокруг ее шеи обвивался белый шарф, концы его лежали на полу. И босые ноги… и черные туфли на полу рядом…
Он взял руку женщины, теплую еще, вспомнил, как взял и отпустил руку Зои, и рука безвольно упала ей на колени. Теперь он держал руку Марго. Марго была мертва. Виток времени словно крутанулся назад, и сцена повторилась. День сурка. Ночь сурка…
— Господи! — Дядя Паша подошел ближе. — Да что же это творится такое?
Они оторопело смотрели друг на друга. Федор спросил:
— Дядя Паша, ключ от той комнаты… — он запнулся, — у вас?
— А как же! У меня, в надежном месте.
— Шарф, похоже, тот самый. Помните, мы упаковали его в целлофановый пакет, он тоже в той комнате… был. И один из подсвечников, тот, что горел. А теперь их снова два. Можно проверить?
— А может шугануть по комнатам, проверить, кто где, и выловить эту нечисть! — Дядя Паша сжал кулаки. — Своими руками прибью! Пока можно распознать. Пошли!
— Нет, дядя Паша, тут нужно осторожно. Давайте посмотрим сначала, на месте ли шарф и подсвечник. А потом нужно вызвать полицию.
— Тебе виднее. — Дядя Паша был недоволен.
…Он отпер дверь, пропустил Федора вперед. Крохотная комната озарилась неприятным выморочным светом — из трех рожков люстры горел лишь один. Они старались не смотреть на кровать, где, накрытое простыней, лежало тело Зои. Один пустой целлофановый пакет валялся на полу, другой, побольше, в котором был подсвечник, лежал на стуле. Здесь было страшно холодно, в открытое окно залетали снежинки.
— Ах ты сука! Он через окно! Надо было закрыть. И не побоялся, нехристь!
Федор промолчал. Вчера они оставили окно открытым, чтобы понизить температуру в помещении… в силу известных причин, и убийца воспользовался этим, забрался внутрь и взял шарф и подсвечник, рискуя быть замеченным. Не побоялся, как сказал дядя Паша. Зачем? Какой смысл он придавал этим предметам? Шарф, горящие свечи… у него снова мелькнула мысль: «ритуал». Какой «ритуал»? Черная месса? Жертвоприношение? Месть?
Федор, опираясь о подоконник, выглянул наружу. Под окно намело высокий сугроб; следы, если и были там, скрывались под снегом.
Когда же он здесь был, подумал Федор. Вчера вечером? Он вспомнил, как возвращался вечером от Саломеи Филипповны, была полная луна, снегопад прекратился. Значит, раньше. Вчера днем? Снег вчера шел примерно до полудня, значит, убийца взял шарф и подсвечник в первой половине дня. Ночью убил Зою, а утром взял подсвечник и шарф, зная, что убьет снова, планируя и готовясь. В закрытом доме, полном народу, где все на виду. И ничего! Никто ничего не видел в первый раз, никто ничего не видел сейчас… скорее всего. Он сумасшедший, подумал Федор. Псих. Без инстинкта самосохранения, нахальный, бесстрашный, хладнокровный. Или… сильный мотив! Убийцу загнали в угол, ему пришлось пойти на риск. Он убил двух женщин… А журналиста кто? Сколько их, убийц? Один? Двое? Или… больше? И у каждого свой мотив? Что за странная компания собралась в Гнезде под Новый год, пришло ему в голову. Они все знакомы, дружат… почти все. Спрашивается, что случилось с ними? Возможно, дело в чужаках, оказавшихся в доме впервые? Псевдожурналист, Зоя… А Марго каким боком? Хозяйка… Что-то видела? Или… дядя Паша сказал, у них с Мэтром разладилось в последнее время. Мэтр? Федор представил себе Рубана, лезущего в окно… Фу, глупость! Хотя почему в окно? А если убийца знал, где лежит ключ? Хозяин всегда знает, где лежат ключи. Не факт. Федор готов голову отдать на отсечение, что Рубан не знает, где хранятся ключи, что распихано по кладовкам и чердакам, что лежит в холодильнике и чем топятся печи — ему неинтересно, он выше этого, у него есть верный оруженосец и эконом дядя Паша.
Вопросы без ответов. Интуиция Федора молчала. Он перебирал гостей Гнезда, пытаясь представить их на месте убийцы, и не смог. Он слишком мало их знал. Он вовсе их не знал. Он был чужак… как и жертвы. Берегись, Федя, чужаков здесь не жалуют. А Марго? Марго тоже чужак… в известном смысле. Марсианка.
Дядя Паша со стуком закрыл окно, и Федор вздрогнул…
…Он растолкал храпящего Ивана. Тот проснулся, рывком сел в кровати, сказал, щурясь на свет:
— Что, Федя? Что случилось? Который час?
— Три. Оденься и возьми камеру. Быстро! — приказал Федор.
— Что случилось? — повторил Иван, послушно собирая разбросанную одежду. — Ты меня не пугай! Что?
— Марго задушили и посадили в кресло куклы, мы с Пашей только что ее нашли.
— Что?! — Иван рухнул на кровать, глядя на Федора вытаращенными глазами. — Марго? Задушили? Но…
