Они помолчали. Елена оживилась, на щеках появился румянец. Она отвлеклась от печальных мыслей и с удовольствием посвящала Федора в подводные течения житейской реки обитателей Гнезда. И он подумал, что женщины удивительно креативные создания: сочиняют, толкуют, объясняют любой взгляд, жест, поступок, а вот так ли это на самом деле… бог весть. Но интересно и дает информацию к размышлению.
— Какие отношения были у Миши и Марго? — спросил он.
— Да никаких. Она относилась к нему как к своей вещи, всегда под рукой, свободен, не женат. Она могла попросить отвезти ее в СПА-салон или на шопинг, он никогда не отказывал. Может, потому она и взъелась на Зою.
— Елена, ты упомянула про ссору Зои и Миши, помнишь?
— Конечно, помню. В последний мирный вечер, до пропажи журналиста. После ужина. Я проходила мимо их комнаты…
— Что послужило причиной, случайно, не знаешь?
— То есть тебя интересует, что мне удалось подслушивать? — Елена ухмыльнулась.
— Именно. Что тебе удалось подслушать? — Он улыбнулся, давая понять, что шутит.
— Да почти ничего… к сожалению. Не могла же я торчать под дверью… так, замедлила шаг и прошла мимо. Мишка злился, кричал, что не позволит! По-моему, даже топал ногами… так мне показалось.
— Не позволит… что?
— Не знаю. «Не позволит и хватит», и что он ей уже все сказал.
— А что ответила Зоя?
— Бубнила что-то… он не давал ей слова сказать. Я еще удивилась, она девка крикливая, могла так вмазать меж глаз — не обрадуешься! Как она его прикладывала на публике! Любо-дорого послушать. А тут мямлит… Я и подумала: а ведь она его любит! Понимаешь? Любит! У нее были интонации влюбленной женщины… какие-то не свои. И ее флирт с Андреем и с Иваном — чтобы позлить Мишку. Знаешь, в нас, женщинах, есть такая подлинка — помучить, заставить ревновать, позлить. А Зоя у нас светская львица, цену себе знала… и вдруг Мишка! Этот недоделанный гений! А оно оказывается — любовь. — Она помолчала. — До сих пор не верю, что ее убили. Их… Всю голову себе сломала: кто и зачем. Мишка? Не вижу его убийцей, кишка тонка… да и зачем? Дим? Из-за наследства? И его не вижу, лентяй и пофигист, хотя Марго терпеть не мог. Но не из-за наследства, а просто так, на ровном месте, считал манерной, притворякой и втирушей… тоже мне, наследный принц. Уж скорее Наташа-Барби. Вот уж где человек в себе! Что варится в черепушке… одному богу известно. Или черту. И непонятно, зачем ей пьянчужка Дим… Такая придушит и не почешется, кроме того, физические данные позволяют. Но опять-таки — зачем? — Елена развела руками. — Дядя Паша? Даже не смешно. Лиза? Адвокат? Этот мухи не убьет, крючкотвор, правда, чувствуется в нем подлость, но не убийца. Да и какой мотив? Первый раз в доме, чужой, у него-то какой интерес? Даже на Рубана думала — а что? Сначала разобрался с любовником жены, а потом с ней. Чем не мотив? — Она замолчала, с улыбкой глядя на Федора.
— То есть ссора была после ужина… примерно во сколько?
— Дай подумать. Ужин в семь, но собираются раньше. Мишка, помню, ушел сразу, причем не сказав ни слова. Просто поднялся и ушел. А мы еще долго сидели, Андрей травил анекдоты, Дим спел скабрезные частушки и закурил сигару… вонь стояла страшная. Мы хохотали… Зоя села на пуфик спиной к камину, говорит, приятно, когда огонь и голая спина… как первобытная женщина в пещере у костра. Иван упал на пол рядом, уже невменяемый, слюни пускал. Толстый, красный, потный… волосы колечками, рубашка расстегнулась до пупа… чисто тебе Бахус, только копыт не хватает, ему бы на диету и пить поменьше. И вдруг вскакивает и несется вон! Я еще подумала: никак живот схватило. У меня голова раскалывалась от этой вонючей сигары, да и приняли мы немало, пошла на кухню спросить у Лизы, нет ли чего от головы. Она говорит, нету, и сует торт — неси, мол, гостям. Я принесла, поставила на стол. Тут поднимается Зоя и говорит, что пойдет за Мишкой, он любит Лизины торты. Марго пошла к Рубану проверить, как он поужинал, и узнать, может, выйдет. А я к себе — вспомнила, что у меня есть какие-то таблетки. Вот тогда и услышала, как они выясняли отношения. Было, наверное, около десяти или чуть позже. Ну, приняла и еще полежала минут пятнадцать, пока не подействовало. И вернулась к ним. Понимаешь, Федор, этот последний мирный вечер… сейчас я вспоминаю, ведь хорошо было! Классно было. Я даже перестала жалеть, что приехала в эту дыру… тепло, все свои, смех, шутки, Новый год, праздничное настроение. И вот что получилось в итоге. Уму непостижимо… — Она прижала пальцы к вискам.
Они помолчали; потом Федор спросил:
— Ты не помнишь, кто был в гостиной, когда ты вернулась?
— Кто? — Она задумалась, вспоминая. — Андрей травил анекдоты, они с Димом сразу спелись, Наташа-Барби, адвокат… его жены не было. Зои и Мишки, разумеется, тоже не было. Ивана уже не было, я еще удивилась: куда он делся, обычно сидит чуть не до утра. Марго и Лиза расставляли чашки, адвокат резал торт. Все, кажется. Рубан к народу так и не вышел.
— У тебя хорошая память, Елена. А тот вечер, когда исчез журналист, помнишь? Следующий. Ты знала, что он собрался в поселок?
— Не знала. Мы сидели в гостиной, пришли еще до ужина, болтали, пили дрянное яблочное вино, домашнее, Лиза принесла кувшин. Потом появился Дим и закричал, а где Андрюха, вернулся уже? А Зоя фыркнула — поехал за пойлом, а то дядя Паша жмотничает и не дает, да и загулял. Все равно он здесь не прижился, вот и рад свалить.
— Кто был в гостиной?
— Иван был, адвокатская парочка, Зоя была. Мишка спал у себя, он выходит только к ужину и сразу уходит. А если сидит в гостиной, то спиной к обществу, смотрит на огонь в камине и подкладывает дрова. Марго ходила туда-сюда. Артур выходил за шалью для жены. Долго не было. Наташи-Барби, кажется, не было. Она часто сидит с Рубаном в мастерской. Дим пришел к ужину, я уже сказала. А что? Хоть какие-то версии у тебя есть?
— Как же без версий, — сказал Федор. — Хожу, принюхиваюсь, сую нос в каждую щель…
Елена рассмеялась.
— А может, это ты, Федор? А что! Ты темная лошадка, появился, как снежный человек, из метели, исчезаешь все время… Признавайся!
— Сдаюсь, Елена. Как ты меня ловко… раскусила. А если снежный человек даст честное слово, что никого не убивал, ты ему поверишь?
— Даже не знаю. Я подумаю. Между прочим, шампанское уже теплое… я сейчас достану чашки. Бокалов нет, идти за ними не хочется. Да и страшно выходить. Нормально?
— Нормально, люблю теплое шампанское из чашки. — Федор взял бутылку. — А если еще и сладкое, то вообще праздник души. — Он присмотрелся к этикетке. — Брют! Не повезло.
Елена расхохоталась.
…Они пили шампанское и ели цукаты из нарядной белой с золотом коробки. Их любила Марго, но Марго больше не было, и дарить цукаты было некому…
За окном было уже темно, когда Федор поднялся:
— Пора и честь знать. Иван, наверное, беспокоится. Елена, спасибо за гостеприимство.
