— Откуда ты… Что, сам просек? — удивился капитан. — Он самый.
— Просек. Ты узнал про наезд?
— Пока нет, замотался. Ты особенно не лезь… — озабоченно сказал капитан. — Перед праздниками народ вообще как с цепи… — Голос капитана прервался, в трубке прерывисто гуднуло басом.
— Алло, алло, Коля! — взывал шепотом Федор, но тщетно, сигнал уже улетел, и в трубке была полная шорохов тишина…
Глава 23
Кладбище под снегом
— Иван, сегодня похороны, — сказал Федор Ивану утром на другой день.
— Знаю, дядя Паша говорил, — ответил Иван, не открывая глаз. — До чего же мне хреново… Мы вчера слегка перебрали и… точно не помню, но вроде подрались. — Иван потрогал нос. — Еще кто-то стрелял… дядя Паша! Психопатка Елена верещала, что все убийцы, и бросала на пол бокалы… Кстати, тебя не было… Куда ты делся? — Иван открыл глаза и уставился на Федора.
— Я был здесь… устал, ушел пораньше.
Он надеялся, что голос его звучит естественно. Он все время думал о Стелле, он подыхал от желания увидеть и дотронуться…
Воздух здесь такой, что ли? Смерть и жажда…
— Ты пропустил самое интересное, — захохотал Иван. — Дим набрался… ему выбили зуб… кто-то. Мишка, сволочь, ко всем цеплялся… к Диму, ко мне, ну, мы ему… начистили рыло. Елена верещала, до сих пор в ушах звенит… — Иван сунул мизинец в ухо, потряс.
— Принести кофе? — спросил Федор. — Ты бы встал, скоро ехать.
— А сколько уже?
— Десять.
— Десять? Ну, время бежит! Я не могу, Федя… Понимаешь, не могу! Потому и пью… Кажется, прошла целая вечность, а ведь всего несколько дней. Вот здесь, в этой самой комнате… — Он всхлипнул.
— Вставай! — приказал Федор. — Возможно, ты единственный близкий ей человек… нужно ехать.
— Да разве я не понимаю… — вздохнул Иван. — Знаешь, Федя, это была любовь с первого взгляда! Как в романе, такая выпадает раз в жизни… Да что там говорить! И голова раскалывается, блин! Это далеко?
— Дядя Паша говорит, пару кэмэ. Можно на лыжах или на санях. Или пешком.
— Это же сюр какой-то, — простонал Иван. — Ты сказал, следственная группа может их… эксгумировать?
— Может. Если сочтет нужным.
— Если?
— Если. Мы можем сами вычислить убийцу. Кроме того, родственники могут решить перезахоронить Зою. Марго вряд ли… она останется здесь скорее всего. Посмотрим. Ты встал?
— Да встал уже, встал! — Иван кряхтя слез с кровати. — Кофе буду… погорячей и сахару… туда.
…Печальная церемония. Грубые сосновые гробы, запах смолы и сена. Серый промозглый день. Небольшие рыжие, фыркающие паром лошадки с седыми от инея волосками на мордах. Тоска, страх, уныние…
— Рубан по-прежнему без сознания. — Даже не попрощался, — прошептала заплаканная Лиза.
Впереди двое поскрипывающих полозьями саней с гробами, вслед растянувшаяся траурная процессия, все в черном. Елена об руку с Иваном впереди; затем Стелла с Артуром; чуть отстали от них Дим с Наташей-Барби; дальше дядя Паша и Федор. Миша в одиночестве, замыкающим. Лиза осталась с Рубаном.
Нетронутая снежная целина; каркающие хрипло вороны в пустых деревьях; неширокая тропа на грустный сельский погост, ветхая распахнутая калитка. Два гроба на снегу, две черные ямы, кажущиеся еще глубже из-за высоких сугробов…
Два грубых бедных венка из лозы, как из терна, утыканные красными и белыми бумажными розами, бедность и убогость гробов, горящие восковые свечки в застывших пальцах усопших… убиенных! Серое низкое небо… Пронзительный трагизм мизансцены, оторопь и страшное осознание того, что убийца среди них…
Сельский священник, тощий морщинистый старик с жидкой бородой, в потертом одеянии с торчащими тусклыми золотыми нитями, старинное кадило, невнятная скороговорка, неразличимые слова старого языка. Ухо выхватило имя «Мария», и Федор не сразу опознал, что Марго на самом деле Мария.
Сюр, как выразился Иван. У него в руках была камера… как всегда. Они не смотрели друг на дружку. Елена плакала. Стелла, бледная, с опущенными глазами, испуганная, на шаг позади Артура… как обычно. Федору удалось поймать ее взгляд — она мучительно вспыхнула, и ему показалось, она сейчас расплачется. Да что же с ней такое, подумал он. Она могла поговорить с ним вчера… хотя им было не до разговоров. Ему пришло в голову, что всякий человек полон тайн и секретов… вот и у них теперь есть своя тайна. Дим был пьян, похоже, не просыхает; стоял, покачиваясь, с бессмысленным лицом. Наташа-Барби смотрела вдаль, на бескрайнее заснеженное поле с холмами-курганами по периметру… где-то там каменные бабы и колодцы.
Миша не сводил взгляда с голубоватого, с глубокими провалами глаз лица Зои. Знает ли, спросил себя Федор. Знает, что рядом в гробах убийца и жертва?
Лицо Миши было угрюмо и исцарапано… Драка, вспомнил Федор. Они снова устроили свалку… их захватывает истеричное чувство ненависти и страха… место такое, опять подумал он. Прамир, располагающий к жестокости и убийству? Высвобождающий самые низменные инстинкты… Мистика, сказал Иван. А он, Федор, ответил, что мистики нет, а есть чувство и мотив. Все. Мотив и чувство. Страх, ненависть, ревность…
Марго задушила Зою. После ссоры с Мишей. В ее голосе были униженные интонации, а он выговаривал ей громко… Что он сказал? Кажется, он сказал: «Хватит!» И после этого она убила Зою? Не спонтанно, нечаянно, не в силах сдержаться, а устроила страшный ритуал — протащила через гостиную и усадила у ног Марго-дубль. Унизила и отомстила. Он вспомнил твердый кусочек сломанного ногтя, уколовшего ему палец. Зоиного ногтя с малиновым лаком, застрявшего в платье Марго. Тонкая хлипкая Марго явила недюжинную силу и сообразительность, устраняя соперницу. Федор поежился, представляя, как она ожидает Зою в гостиной… стоит справа от двери и, когда та входит, накидывает ей на шею белый шелковый шарф и тащит… Зажигает свечи, устроив мрачный ритуал…
Миша и Марго были любовниками… банально до оскомины. Капитан Коля Астахов послал расспросить коллег и квартирную хозяйку Марго, кто-то из них узнал Мишу на фотографии. Был, посещал, оставался на ночь. На фотографии номер два старый Мэтр, молодая жена и любимый ученик Мэтра. Классика. Хотя нет, подождите! Миша и Марго были знакомы до того, как она стала женой Мэтра. Он сказал, что не помнит, кто ее прислал. Ему нужна была натурщица, она ему пришлась… а вот откуда она взялась, Рубан не знал, да и не интересовался. Зато преданный ученик Миша знал. Отношения их продолжались, пока Миша не встретил Зою.
Елена сказала, что отношения Миши и Зои — бизнес-проект, с ее деньгами и связями она сделает ему имя не в узких академических кругах, куда его проталкивал Рубан, а в самых широких, денежных. Она сказала, что ему пора выходить из тени, а то годы летят… Вот он и «рыпнулся» на свободу, как говорит Иван, да не тут-то было. Он прекрасно знал, кто убийца. На что, интересно, рассчитывала Марго? На то, что он вернется? Может, она потом предложила ему все забыть и начать сначала. Она коверкала ему жизнь, она становилась опасной. И тогда он… Это объясняет «ритуал-2», с шарфом и подсвечником. Он усадил бывшую любовницу в кресло, которое освободила разбитая Марго-дубль, он превратил ее в неживую модель…
