— Кстати, что с похоронами, не знаешь? — нахмурился Гуров. — Кто организовывать-то их будет?
— Не знаю, — отрезал Крячко. — Я так понимаю, что должна заняться ее подруга, Наталья, но это ты с ней общаешься в основном, а не я, — многозначительно посмотрел он на Гурова. — Тело сейчас, как и положено, в морге, эксперты отработали. Огнестрел, очень похожий на тот, что образуется от спортивного пистолета. То есть на девяносто процентов убили ее из пистолета Крайнова.
— И по-любому получается, что главная подозреваемая у нас все равно — беглянка Вероника, — подвел черту под обсуждением Орлов.
— Которая до сих пор не обнаружена, — мрачно поддакнул ему Крячко.
— Давайте, орлы, работаем дальше, — завершил разговор генерал. — Ориентировки разослали, будем ждать поимки беглецов. Хотя что-то мне подсказывает, что не совсем в них дело. — И негромко добавил: — И дай бог, чтобы я не ошибался…
Гуров и Крячко мрачно посмотрели на неожиданно засомневавшегося начальника — им, разумеется, хотелось, чтобы беглецов поймали, но пока что было совсем непонятно, чем дело закончится. Оба полковника вышли в коридор и направились в свой кабинет. А у его двери, как оказалось, их поджидал майор Головкин.
— Лев Иванович, вы просили узнать насчет номера машины, — напомнил он.
— Какой машины? — нахмурился Гуров и тут же вспомнил — он просил уточнить, кому принадлежит тот черный «Инфинити», который маячил в туманных сумерках подмосковной дороги перед тем, как он встретил там Дину Маслову.
— Вот, пожалуйста, данные, — вручил ему бумажку майор.
— Petuhovs Andris, Riga, Latvijas Republika, — увидел полковник надписи латиницей.
Тут же к изучению бумаги присоединился Крячко.
— Это что за хрень? — неудоменно воскликнул он.
— Похоже, что наш таинственный незнакомец приехал в Москву из Латвии. Он иностранец.
— Ага, Петуховс, — хохотнул Станислав.
— А они там ко всем русским фамилиям добавляют в конце букву «с». Это же Европа, Стас, Европа! — поддержал иронично-шутливый тон коллеги Гуров.
— Мы почти что в Европе, — констатировал Вова, накидывая рюкзак на плечи. — Нам туда, — сказал он Веронике, показывая на силуэт видневшегося вдалеке перрона Московского вокзала.
Они не спеша побрели по перрону, обходя по дороге всякие тюки с поклажей, носильщиков и двигавшихся еще медленнее, чем они, пассажиров, вышедших с электрички. Вероника нервничала, и Вова это чувствовал — то она зачем-то оглядывалась, то прятала глаза. Заметив впереди у входа в вокзал маячивший наряд полиции, Вова ткнул Веронику в бок:
— Помнишь, как я тебе говорил — видишь копов, иди как обычно. Не зажимайся, расправься!
Но Вероника словно не слышала Вову, она, наоборот, прижалась к нему и как будто старалась спрятаться от полицейских. Чем, собственно, и привлекла их внимание. Один из вокзальных патрульных приблизился к ним и дежурным казенным голосом попросил предъявить документы. Ольшанский, внутренне понимая, насколько близки они сейчас к провалу, тем не менее спокойно вынул свой паспорт. Полицейский довольно равнодушно просмотрел его, сличил фотографию с живым Вовой и кивнул в сторону Вероники.
— А это сестренка моя, у нее паспорт дома, — с улыбкой пояснил Вова.
— Сестренка тоже в Москве живет?
— Ну да, мы решили северную столицу посмотреть, приехали вот…
И что-то в нервном поведении Ники насторожило второго полицейского, который тоже в этот момент подошел.
— Придется пройти для выяснения, — строго произнес он. — Тут недалеко. Пройдемте!
Молодым людям ничего не оставалось, как подчиниться служителям закона. А дальнейшее все было просто — ориентировки на московских беглецов уже со вчерашнего вечера были разосланы в питерскую полицию, причем Гуров настоял на том, чтобы особый упор был сделан на Московский вокзал и на прибывающие туда электрички — именно на них, скорее всего, поедут Вероника и Вова, чтобы не светить свои паспорта.
Московский и питерский главки сработали четко и быстро — сигнал, поступивший с Московского вокзала в Главное управление по Санкт-Петербургу, тут же ушел в Москву, и оттуда пришло сообщение, согласно которому задержанных беглецов надлежало немедленно отправить назад в столицу. На все про все ушло меньше часа, и уже в девять часов утра Веронику и Вову в сопровождении сотрудника полиции посадили на «Сапсан», который в час дня прибыл на Ленинградский вокзал Москвы. А около двух часов дня парочку уже допрашивали успевшие пообедать полковники Гуров и Крячко — в разных кабинетах. Гурову как более интеллигентному и тактичному оперативнику досталась Вероника, а с Вовой отправился разбираться Крячко. Довольно быстро выяснилось, что показания молодых людей практически во всем совпадают, различались они разве что эмоциональным окрасом, риторикой и чуть разными оценками произошедших за последние дни событий.
— Расскажи мне, девочка, почему такое неудачное время выбрали для своего, так сказать, побега? — ласково спросил Гуров. — Я в плане того, что экзамены же нужно было сдавать. Сдала бы экзамены, тогда и сбежала бы…
— Не экзамены, а экзамен, — шмыгая носом, поправила полковника Вероника. — Мне оставалось только обществознание. А оно мне совсем не нужно, оно матери нужно, потому что она хотела запихнуть меня в институт, где учиться я не собиралась, я кулинаром хочу быть. А аттестат мне так и так положен, потом могла взять, и все. Просто достало все, все достало, понимаете!
— Все очень просто, — спокойно отвечал в соседнем кабинете Вова на аналогичный вопрос полковника Крячко. — Именно сейчас мне предложили интересную работу в Питере. Мне оставалось всего лишь сдать диплом — но он у меня готов, я мог приехать сюда на несколько дней, и все!
— А о девчонке ты не подумал? — укоризненно спросил Станислав.
— А у нее примерно то же самое, — пожал плечами Вова. — Последний экзамен, который ей не нужен. Он нужен только в представлении ее мамы. Мама там претендует слишком на большое место в жизни Ники.
— Так она же мать! — пафосно воскликнул Крячко.
Вова не удержался от улыбки и хотел было поведать полковнику о том, что выражение «она же мать» стало давно уже предметом насмешек продвинутой молодежи в Интернете и превратилось в устойчивый «мем», но тут же одернул себя, поскольку придется слишком многое объяснять полковнику, наверняка далекому от мира социальных сетей и связанных с этим терминов.
— Вот на что вы рассчитывали? — все так же ласково спрашивал тем временем его подругу Гуров.
— Ну мы думали, что устроимся в Питере, а потом, типа, объявимся… И родители как-то, типа… — Вероника с трудом подбирала слова.
— Поймут и простят? — решил помочь ей Гуров.
— Да! И именно поэтому я позвонила тете Дине — мне стало страшно одной в этой избе… Но главное не в этом — я хотела выяснить, что там дома, как там, ищут нас или не ищут, и, в общем, хотела, чтобы тетя Дина поговорила с мамой — ну осторожно так, чтобы ее подготовить…
