В августе 2007 г. на всем финансовом рынке США наступили трудные времена, которые сразу же определили термином «дисфункция» рынка
[529]. Резкий рост процентной ставки для краткосрочных коммерческих бумаг и межбанковского кредита
[530] привел к сжатию денежной массы и резкому ухудшению ликвидности. Все сообщающиеся финансовые сосуды оказались связанными с CDS, и разразился невиданный до тех пор системный кризис – кризис уже сообщающихся сосудов.
В этих условиях даже надежные клиенты (например, промышленные предприятия) с трудом получали доступ к краткосрочным финансовым ресурсам. Особенно остро обстояло дело с однодневным и недельным кредитованием, что сразу же отразилось на устойчивости банков и платежной дисциплине. Вслед за денежным рынком кризис охватил другие рынки и институты, спровоцировав уже более долгосрочные проблемы. В середине августа 2007 г. компании Fannie Mae и Freddie Mac тоже не смогли получить в банках средства, чтобы покрыть лавину убытков, возникших из-за растущих ставок (Коллинз, 2012, с. 22).
В сентябре акции Fannie Mae и Freddie Mac на NYSE упали
[531], и настал черед обанкротиться таким финансовым грандам, как одна из старейших финансово-инвестиционных компаний Америки Lehman Brothers, главный страховщик Америки компания AIG, а следом за ними и Washington Mutual. Стало понятно, что финансовые сосуды, которые столько лет служили системе верой и правдой, дали течь, а рынок испытал очередной шок, сопоставимый с крупнейшими биржевыми катастрофами истории. Индекс Dow Jones потерял 504 пункта, а кризис начал выходить за пределы США.
Федеральной резервной системе – последнему гигантскому сосуду в системе финансовых сообщающихся сосудов – пришлось выделить $85 млрд на национализацию AIG, но доверие рынка было подорвано, и индекс Dow Jones упал еще на 450 пунктов. На смену вольному рынку в виде самостоятельных финансовых сообщающихся сосудов пришла система «ручного управления» – жесткой государственной регуляции. Вступившая в дело ФРС, как главное крупнокалиберное орудие государства, к концу 2008 г. оказала кредитную помощь лишенным денег кредитным институтам (опустевшим сосудам) на сумму $1,5 трлн. В обмен американские банки предоставили правительству ценные бумаги, стоимость которых на рынке не превышала $62,5 млрд. Позднее Генри Полсон (министр финансов США в 2006–2009 гг.) осуществил последнюю операцию – добился у конгресса США выделения еще $700 млрд (так называемый план Полсона)
[532].
Так пузырь, сформировавшийся на рынке недвижимости и переросший в мировой финансовый кризис, лопнул. Зададимся несколькими простыми вопросами. Был ли шанс предотвратить этот кризис? Был ли человек, который знал слабости системы и мог предотвратить развитие кризиса?
Как ни странно, мы знаем точный ответ на этот вопрос. 18 февраля 2009 г. информационное агентство Reuters распространило по всему миру прогноз бывшего руководителя ФРС Алана Гринспена
[533]. Он заявил, что текущая финансовая рецессия будет наиболее продолжительной и глубокой с 1930 г. и потребует огромных государственных вливаний в экономику. На вопрос, могло ли государство что-либо сделать с ипотечным пузырем, образовавшимся накануне кризиса, Алан Гринспен ответил буквально следующее: «Я думаю, что хорошо было бы найти способ подавления пузыря. Но я скептически отношусь к такой возможности» (Таккилл, 2009). Среди ключевых моментов кризиса экс-руководитель ФРС выделил: разрушение экономики, нестабильные цены на недвижимость, падение цен на акции, беспрецедентную по масштабам финансовую помощь частному сектору и страх перед будущим, который не испытывало целое поколение американцев. Одно забыл упомянуть в том интервью руководитель ФРС. Случившийся разгул потребительских расходов в США оплачивали не только американцы. Он прежде всего был оплачен иностранными деньгами, поэтому кризис и обрел планетарные масштабы. Стремление огромного количества внезапно разбогатевших на взлете сырьевых цен (нефть, металлы) новых игроков мирового финансового рынка вложить средства «в самую надежную экономику мира» и сделало возможным безрассудные траты американских потребителей.
История, как известно, говорит, что мало кто учится на чужих ошибках. Отвлечемся на время от эпической картины долгосрочного кризиса, в котором оказалась как американская, так и мировая экономика, и обратимся к истории первых финансовых кризисов. В ней мы найдем много фактов, которые помогут глубже понять происходящее сегодня на наших глазах.
Со времен первого документально описанного пузыря – тюльпаномании в Голландии XVII в. человечество ищет разгадку того, почему рынки иногда перегреваются, а потом обрушиваются. Одно из первых таких исследований – «История торговых кризисов в Европе и Америке» Вирта 1877 г. Автор, основываясь на исторических документах, поведал о многих кризисах, из которых по крайней мере двум стоило бы уделить внимание.
Тюльпаномания 1634–1638 гг.
Как бы вы отреагировали, если бы ваш сосед по даче предложил вам купить клубень цветка за $250 000? Скажем, мотивируя тем, что у этого цветка росток обязательно даст четырехлистный побег, сулящий обладателю счастье и успех. К сожалению или к счастью, но самый распространенный ответ на это предложение не всегда верен. Люди платят солидные деньги за бутылку коллекционного вина или картину, нарисованную известным политиком, которая существенно отличается от принятых канонов красоты или ценности в живописи, или просто надеются перепродать малоценный предмет, если уверены (или внушили себе) в том, что его цена вырастет.
Эта слепая вера всегда была присуща человечеству. В конце XVI в. в Нидерланды из Турции
[534] были завезены луковицы тюльпанов, которые затем около 70 лет разводили только цветоводы и садовники. Яркие цвета очаровали главных модников Европы той поры – двор Людовика XIII, а это значит, что широкое распространение цветов по всем странам было лишь вопросом времени. В других странах Европы мода отставала от парижской на десятилетия, поэтому возникла потребность в целой индустрии по выращиванию этих цветов.
Кроме того, в Голландии за короткое время удалось вывести более тысячи разновидностей этого цветка, различных по форме и цвету. Почему именно в Голландии XVI в. проявилось это разнообразие? Все объясняется вирусом, на который тюльпан отреагировал очень специфически
[535]. Тюльпаны мутировали только при размножении клубнями – при выращивании этих цветов из семян подобное не происходило, но в результате мутаций появлялись уникальные, а значит, и дорогие цветки.
