Сравнение в таблице 10, составленной по книге «Хозяйственные итоги истекшего сорокапятилетия» С. С. Бехтеева, явно не в пользу России.
Ситуация осложнилась введением с российской стороны высоких пошлин. Европейцы пытались договориться с Россией об их отмене, но безрезультатно. В итоге они ввели свои пошлины, что тут же привело к снижению доходов от падения экспорта и увеличению расходов на импорт промышленных товаров практически в два раза. Эти события привели к полной смене направлений экспортных потоков зерна. И Россия менее чем за 10 лет потеряла свои основные экспортные рынки – Германию и Великобританию, уступив место Соединенным Штатам (рис. 12).
Однако все это было тогда. А что же сегодня? Похоже, что отставание лишь усилилось. С 2000 по 2010 г. более чем 40 млн га некогда обрабатываемых пахотных угодий в России фактически деградировали. Это означает, что посевная площадь в России сократилась на 35 %. Вовлечение этих земель в севооборот теперь потребует больше вложений, чем увеличение в 1,5–2,0 раза производства сельхозпродукции на оставшихся в обработке 80 млн га пахотных земель (Буздалов, 2013, с. 141–152).
Таким образом, традиционный экстенсивный путь развития сельского хозяйства просто невыгоден РФ. Доктрина же продовольственной безопасности страны, принятая в 2009 г., либо вновь содержит неверный посыл
[233], либо основана на неизвестных технологиях. Во всем мире при насыщении агропродовольственного рынка применяют меры и стимулы по сокращению посевных площадей. Выход – только в интенсивности!
А это означает внедрение инноваций в виде четких научных основ, оптимизации (а не раздувания) размеров материальных ресурсов в расчете на единицу земельных угодий
[234] и их структурную сбалансированность. Такие новые технологии уже появились – технологии без пахоты, или no-till. Они позволяют сохранить влагу в почве за счет мульчи, снизить нагрузку на технику и устранить лишние операции, но требуют новой дорогостоящей техники, которая способна врезать в землю семена сквозь дерн и сорняки. Эти технологии очень популярны как раз в странах, где государство не поддерживает сельское хозяйство.
Попытки же активной протекционистской аграрной политики без реальных инноваций в сельскохозяйственной отрасли снова толкают нас на «особый русский путь», который мы уже проходили. Прошлая история с зерном закончилась для России плачевно.
Предельно понятна и другая аналогия, которую мы можем здесь провести. Пытаясь вырастить счастливый клевер на нашей земле, мы зависим сегодня от экспорта нефти и газа так же, как и царская Россия 100 лет назад зависела от экспорта зерна
[235]. А значит, мы столь же уязвимы.
Конечно, мы вряд ли согласимся с П. Я. Чаадаевым в том, что российский народ не является частью человечества, но то, что порой мы любим давать миру уроки, которые сами не хотим усвоить, – бесспорно.
Итак, реформация церкви и огораживания изменили английское общество – превратили большое количество крестьян в наемных работников, труд которых стоил недорого, – многие считали, что Англия не способна прокормить такое количество людей. Но утверждение в стране институтов права, ограничение королевской власти, а также разделение властей усилило стабильность общества. В какой-то момент для власти стало выгодным обменивать права собственности на доход. Кроме того, «норфолкская» четырехпольная система севооборота и плуг изменили содержание крестьянского труда настолько, что Англия стала активно экспортировать свою продукцию, прежде всего шерсть и текстиль. Продажа излишков продукции создала капитал, который инвестировали в новые сферы – мануфактуры, пивоварни, мельницы. Возник живейший интерес к получению новых знаний и волне научных экспериментов, учреждение институтов по изучению сельского хозяйства. Стабильные поступления от экспорта раскрыли потенциал для дальнейшего увеличения производства.
В России помещики пропустили технологическую волну, под паром находилось 39 % земель, а в Великобритании только 2 %, в США – 2–5 %. Производительность по зерну (пшенице) в России была ниже в два раза, а по корму для крупного рогатого скота на порядок. В нашей стране реализовать интенсивное земледелие не удалось ни при царской власти, ни при СССР, хотя причины были разные: отсутствие удобрений и аграрной политики до революции, показуха и незаинтересованность работников – отлученного от земли зажиточного хозяйственного крестьянства – в советское время.
В результате сложившаяся в царской России система оказалась очень уязвимой, и за пять лет наша страна уступила США свои экспортные рынки пшеницы в Европе. Такая история может повториться вновь с нефтью или другими ресурсами.
Глава 8
Промышленная революция. Как паровой двигатель «продвинул» капиталистический Запад на восток
Развитие частей системы идет неравномерно; чем сложнее система, тем неравномернее развитие ее частей.
Г. С. Альтшуллер «Творчество как точная наука» (Пятый закон развития систем)
Эпоха промышленного переворота
Эпоха промышленной революции, или промышленного переворота, началась, как и аграрная революция, в Англии
[236]. Переход от ручного труда к машинному производству стал крупнейшей инновацией и сопровождался изменениями во всех сферах жизни общества. Карл Маркс характеризовал этот процесс так: «Машина, от которой исходит промышленная революция, заменяет рабочего, действующего одновременно только одним орудием, таким механизмом, который разом оперирует массой одинаковых или однородных орудий и приводится в действие одной двигательной силой, какова бы ни была форма последней».
