Для Китая поражение в Опиумной войне обернулось падением его доли в мировом ВВП в несколько раз, гражданскими войнами и временной утратой суверенитета над большей частью территории после войны с Японией. Восстановить собственный суверенитет стране помогли только события 1905 г. Когда в мире началась череда войн и революций, Китай охватил подъем националистического движения под руководством Сунь Ятсена. Сунь Ятсен очень метко охарактеризовал тогдашний Китай, назвав его «гиперколонией», т. е. колонией настолько большой, что она принадлежит сразу нескольким государствам.
Что же позволило Великобритании так легко выиграть торговую войну против самой могущественной державы того времени? Только ли достижения промышленной революции и паровой двигатель? Да, в Великобритании произошла революция невиданной силы – промышленная революция, изменившая баланс мировых сил. В предыдущей главе мы уже подробно рассматривали причины отставания России в XIX в. как результат сельскохозяйственной и отчасти промышленной революции. Россия, к сожалению, не преуспела ни в одной из них, позже в ней произойдет не инновационная, а самая тяжелая, социальная революция
[269]. Но ведь даже несмотря на это, России удалось сохранить свой суверенитет, провести индустриализацию и занять в 1960 г. 10 %-ную долю в мировом ВВП!
Почему же это не удалось в то время Китаю? Почему ВВП Китая на душу населения практически не изменялся почти два тысячелетия, по 1960 г.? Почему великие открытия сделали европейцы, а не китайцы? Ведь китайцы еще задолго до европейцев снаряжали торговые корабли, наполненные золотом и слоновой костью. Эти экспедиции приносили огромную экономическую выгоду. В Поднебесной, как считали европейцы, наблюдался «рост без развития». Даже кризис был вне европейского понимания прогресса. В Китае происходили династические кризисы. Как я уже отмечал в главе 3, год смерти императора Юн-Лэ стал последним годом китайских морских экспедиций. Затем китайские власти перешли к политике полного изоляционизма, уничтожив к 1552 г. свой флот, ввели в прибрежные районы войска, которые контролировали прибрежную полосу на 50 км от моря (Меликсетов, 2002, с. 259).
Изоляционизм проявился и в развитии технологий. В археологических раскопках на территории Китая обнаруживаются доменные печи уже в 1000 г. Тогда Китай в общей сложности производил 100 000 т чугуна в год! Европа достигла такого уровня производства чугуна только к 1705 г., с переходом на уголь. Иными словами, у китайцев была в то время технология, которая опережала Европу на семь веков. Свидетельств этому вполне достаточно. Почему же Китай не смог воспользоваться таким временным преимуществом?
Пытаясь разобраться в этом вопросе, я встретил множество версий. Некоторые авторы видят причину в желании китайских властей уберечь существующие оригинальные технологии от копирования, включая и секретные оборонные технологии Китая
[270].
Другие отмечают серьезные различия подходов к международной торговле: китайцы строили свою внешнюю торговлю на основе системы трибутов
[271], а европейцы полагались на действие законов. Так, согласно китайским правилам, для получения права на торговлю европейцы должны были признать, что китайский император является Императором Вселенной, и фактически умолять его об этом. Надо отметить, что европейцы шли на это, поскольку торговля с Китаем сулила огромную выгоду. Принимая во внимание этот факт, я склонен полагать, что сложившаяся система торговых отношений Европы и Китая была нарушена в результате вмешательства третьей силы. Исторический мейнстрим убедительно объясняет свертывание торговли падением Константинополя в 1454 г., а также возникновением препятствия в виде Османского государства на транзитном торговом маршруте из Китая в Европу. С падением Константинополя Шелковый путь был перекрыт, европейцам пришлось осваивать альтернативный морской путь для обеспечения прямой торговли с Поднебесной, что послужило началом Великих географических открытий.
Первыми снарядили корабли на поиски альтернативного пути к восточным богатствам испанцы и португальцы. Однако испанцы уступили господство на море англичанам, которые, не гнушаясь откровенным пиратством, стали в значительной степени контролировать поставки золота из открытой испанцами Америки. Желая установить контроль над морскими поставками золота и серебра, Англия создала мощный флот, который сыграл огромную роль впоследствии, когда обеспечил всемирное распространение английской шерсти и тканей.
В самом Китае с того момента и до недавнего времени (эпохи Мао Цзэдуна) внешнее вмешательство воспринималось как негативный фактор, причинявший ущерб национальной экономке. Китайцы долгое время были убеждены, что инвестиции и иностранная торговля способствуют лишь разрушению ремесленного производства и сельского хозяйства, выводят большое количество денежных средств за границу, нарушают торговый баланс Китая. В итоге неконкурентоспособность китайских фирм перед иностранными предприятиями не оставила им шанса на развитие, что явилось причиной отставания вплоть до 60–70-х гг. прошлого века
[272].
Исходя из вышеизложенного, можно сделать вывод, что политика изоляционизма вряд ли была полезной для Китая. Марк Элвин в своей глубокой исторической реконструкции «Модель китайского прошлого» убедительно доказывает, что запас традиционных технологий для обеспечения растущего внутреннего рынка Поднебесной необходимой продукцией был исчерпан к началу колониальных войн. Китай в любом случае был вынужден переходить на принципиально новый уровень производства и стоял на пороге трансформации неэффективной системы экономических отношений.
Гилберт Розман в работе «Модернизация в Китае» (The Modernization of China) высказал мысль, что в конце XIX – начале XX в. в Китае просто не оказалось эффективного руководства, способного проводить модернизацию
[273]. Таким образом, можно сделать вывод, что сохранение традиций и консерватизм не являются абсолютным благом для страны. Более того, они способны нанести любому государству огромный вред, если отвергается сама идея инновационности.
