Нефть: рынки потерянные и обретенные
История технической революции начала прошлого века – еще и самообман относительно возможностей и перспектив новых технологий. В начале XX в. люди были убеждены, что стремительному развитию новых отраслей вряд ли что-то может помешать, а поступь прогресса не остановить. Мысль о том, что бизнесмены могут оказаться столь же близорукими, как простые обыватели, и сегодня плохо укладывается в нашей голове. Как часто можно услышать: «Это совсем другой случай!» Но стоит взглянуть пристальнее на исторические факты, то задумываешься над тем, существует ли вообще такой феномен, как отрасль? Может быть, следует говорить о конкретных компаниях либо изыскивающих возможности и средства для роста, меняющих свою организацию и управление, либо о фирмах, которые видят одну возможность, стремятся взобраться на несуществующий «эскалатор роста» в ожидании, что он сам привезет их к успеху.
История любой погибшей компании демонстрирует очевидность заблуждения ее менеджеров относительно того, что рост численности населения автоматически приводит к росту потребителей ее продукции, забывая при этом о существовании товаров-заменителей. С начала массового производства компании часто уповают на преимущества быстрого снижения издержек с увеличением объемов выпуска и экономию на масштабах.
Дэниел Ергин в своей известной книге «Добыча: Всемирная история борьбы за нефть, деньги и власть» (Ергин, 2016) убедительно продемонстрировал это на примере истории развития нефтяной отрасли. Нефть была известна давным-давно. Она быстро прошла путь от лекарственного средства до сырья для изготовления топлива для керосиновых ламп. Высокий спрос на нефть сохранялся ровно до того момента, пока Томас Эдисон не изобрел свое осветительное устройство, которому не нужна была ни нефть, ни керосин
[347].
дэниел ергин о влиянии изобретения эдисона на нефтяную отрасль
Новое изобретение также быстро распространилось и в Европе. В 1882 г. электрическое освещение было установлено на станции лондонского метро Holborn Viaduct. В Берлине электричество и электроэнергетика настолько быстро распространились, что его стали называть «электрополис». Внедрение электричества в Лондоне носило менее упорядоченный характер. В начале XX столетия Лондон обслуживался 65 различными электрическими компаниями коммунального хозяйства. Лондонцы, которые могли позволить себе электричество, разогревали поутру тосты, используя электроэнергию одной компании, освещали свои офисы электроэнергией другой, заходили в офис к партнеру в соседнее здание, энергия в которое поставлялась третьей компанией, а шли домой по улицам, за освещение которых отвечал еще кто-то.
Тем, кто пользовался электричеством, оно давало большие удобства. Но быстрое развитие электроэнергетики представляло серьезную угрозу нефтяной индустрии, и в особенности «Старому дому». Какое будущее могло ожидать Standard Oil, вложившую огромные деньги в нефтедобычу, нефтеперерабатывающие предприятия, трубопроводы, нефтехранилища и сеть распространения, если она потеряет свой основной рынок, а именно освещение? (Ергин, 2016.)
Над нефтяной отраслью нависла угроза кризиса – кроме отопления и смазки каретных колес использовать ее было больше негде. Спасением стало широкое распространение двигателя внутреннего сгорания и применение крекинга нефти. Генри Форд, так и не дождавшийся от Эдисона новой электрической батареи, запустил свою «Жестяную Лиззи»
[348] в «тираж»
[349]. Помогло и другое изобретение, благодаря которому топлива (бензина) оказалось достаточно.
Хотелось бы еще раз кратко затронуть очень важную тему – коммерциализацию изобретений. Ее очень хорошо иллюстрирует история такого важнейшего изобретения, как крекинг (процесс, при котором выход бензина из нефти увеличивают при высоких температурах путем расщепления углеводородов с большей молекулярной массой на углеводороды с меньшей). Специалисты нефтяной отрасли отлично знают эту историю.
Изобретателем процесса был русский инженер В. Г. Шухов
[350], но его коммерческое использование началось в США. Несколько десятилетий назад одна американская фирма подала в суд на другую, обвиняя конкурентов в нелегальном использовании ее изобретения – крекинга, и почти выиграла дело. Но на суде, загнанные в угол представители фирмы-ответчика заявили, что крекинг изобретен вовсе не в Америке и что он является детищем русского инженера Шухова. Еще при жизни Шухова в советскую Москву приехали американцы и потребовали у него подтверждения. Когда Шухов достал из стола документы, из них стало ясно, что он запатентовал свое изобретение за 35 лет до этого судебного разбирательства. Горькая правда состоит в том, что в Америке его изобретение стало основой мощной индустрии, а в России до сих пор многие уверены в его западном происхождении. Эта же история повторилась с нами недавно в ходе сланцевой революции.
Дэниел Ергин о влиянии изобретения «моторного бензина»
Вследствие стремительного расширения автомобильного парка мир практически находился на пороге бензинового голода. В 1910 г. объемы продаж бензина впервые превысили продажу керосина, а спрос продолжал расти. Наступал век бензина, но растущая нехватка его представляла большую угрозу для формирующейся автомобильной индустрии. Цены на горючее выросли с 9,5 цента в октябре 1911 г. до 17 центов в январе 1913-го. В Лондоне и Париже автомобилисты платили по 50 центов за галлон, а в других частях Европы – до $1.
Но в начале 1913 г., спустя год после роспуска Standard Oil, в эксплуатацию были пущены первые установки Бёртона, и Indiana объявила о выпуске нового продукта – «моторного спирта», т. е. бензина, полученного путем термического крекинга. Оглядываясь назад, Бёртон вспоминал: «Мы ужасно рисковали, и нам здорово повезло, что с самого начала у нас не было крупных проколов». Внедрение метода термического крекинга прибавило нефтеперерабатывающей отрасли гибкости, которой до этого не было. Выход продукта нефтепереработки больше не зависел от результатов атмосферной перегонки сырой нефти. Теперь можно было управлять процессом и увеличивать выход нужных продуктов. Более того, бензин, полученный методом крекинга, имел более высокое октановое число, чем газоконденсатный бензин, что означало большую мощность и давало возможность использовать его в двигателях с более высокой степенью сжатия (Ергин, 2016).
