Тогда я задал доктору Шостаку следующий ключевой вопрос: когда первый контакт состоится, будете ли вы держать его в секрете? В конце концов, известие о нем может вызвать массовую панику, религиозную истерию, хаос и неуправляемое бегство. Я был немного удивлен, когда он ответил: нет. Они передадут все данные правительствам и народам мира.
Тогда следующие вопросы. Как будут выглядеть инопланетяне? Как они думают?
Чтобы получить представление о сознании инопланетного существа, полезно проанализировать другое чуждое нам сознание — сознание животных. Мы живем рядом с ними на одной планете, но совершенно не представляем, что происходит у них в головах.
Понимание сознания животных, в свою очередь, может помочь нам понять сознание инопланетян.
Сознание животных
Думают ли животные? И если думают, то о чем? Этот вопрос тысячи лет ставил в тупик лучшие умы человечества. Об этом знаменитом вопросе говорили еще греческие писатели и историки Плутарх и Плиний, но он не решен и поныне. На протяжении столетий многие гиганты философии предлагали свои ответы.
Пес бежит по дороге в поисках хозяина и встречает развилку, где дорога расходится в трех направлениях. Пес сначала бежит налево, обнюхивает там все, затем возвращается, уже зная, что хозяин выбрал не эту дорогу. Затем бежит направо, нюхает и понимает, что хозяина не было и здесь. Но теперь пес уверенно бежит по средней дороге, ничего уже не обнюхивая.
Что при этом происходило в сознании пса? Величайшие философы безуспешно размышляли над этим вопросом. Французский философ и эссеист Мишель де Монтень писал, что пес, очевидно, решил, что единственный оставшийся вариант — верный. Такой вывод показывает, что собаки способны абстрактно мыслить.
Но Фома Аквинский в XIII в. высказал противоположное мнение — то, что внешне выглядит как абстрактное мышление, не обязательно является таковым. Нас может обмануть внешнее сходство с разумными рассуждениями, утверждал он.
Несколько столетий спустя произошел еще один знаменитый обмен мнениями о сознании животного между Джоном Локком и Джорджем Беркли. «Звери не думают отвлеченно», — однозначно заявил Локк. На что епископ Беркли отозвался: «Если тот факт, что твари не думают отвлеченно, сделать отличительным признаком такого рода животных, я боюсь, что очень многие из тех, кто сходит за человека, должны быть причислены к их числу».
Во все века философы пытались анализировать этот вопрос одним и тем же способом: прикладывая к собаке мерку человеческого сознания. Это стандартная ошибка антропоморфизма, т. е. подхода, при котором считается, что животные думают и ведут себя, как люди. Но, может быть, настоящим решением было бы взглянуть на этот вопрос с точки зрения пса, которая, возможно, совершенно чужда нам.
В главе 2 я дал определение, согласно которому животные являются частью континуума сознания. Возможно, они отличаются от нас по тем параметрам, на основе которых строится модель окружающего мира. Доктор Дэвид Иглман говорит, что психологи называют это «умвельт» — реальность в восприятии других. Он отмечает: «В слепом и глухом мире клеща важными сигналами являются температура и запах масляной кислоты. Для черной ножетелки это электрические поля. Для летучей мыши с ее эхолокатором — волны сжатого воздуха. Каждый организм обитает в собственном умвельте и считает, вероятно, что это и есть вся объективная реальность «вовне»».
Представьте себе мозг собаки, которая постоянно живет в вихре всевозможных запахов, при помощи которых она добывает пищу или ищет пару. Из этих запахов собака затем строит мысленную карту всего, что существует вокруг. Эта карта запахов совершенно не похожа на ту, что строим мы при помощи глаз, и несет в себе совершенно другой набор информации. (Вспомните, как в главе 1 доктор Пенфилд построил карту мозга в виде искаженной человеческой фигурки. А теперь представьте схему собачьего мозга по Пенфилду. Большая часть ее окажется посвященной носу, а не пальцам, как у человека. Вообще, у разных животных схема Пенфилда получится очень разной. А у инопланетян, вероятно, она будет выглядеть еще более странно.)
К несчастью, мы склонны приписывать животным человеческое сознание, хотя на самом деле взгляд на мир у них может быть совершенно иным. К примеру, если какой-нибудь пес верно следует за хозяином и подчиняется ему, мы подсознательно полагаем, что собака — лучший друг человека, потому что он любит и уважает нас. Но, поскольку собака происходит от Canis lupus (серого волка), который охотится стаей и привык к ее жесткой структуре и строгой иерархии, более чем вероятно, что собака видит в вас своего рода альфа-самца, или вожака стаи. Вы для него в каком-то смысле Главный Пес. (Вероятно, это одна из причин того, что выдрессировать щенка намного проще, чем взрослую собаку; скорее всего, чье-то присутствие легко отпечатывается в щенячьем мозгу, тогда как более зрелые собаки понимают, что люди не являются членами их стаи.)
Когда кот входит в незнакомую комнату и тут же спешит описать красивый ковер, мы полагаем, что он зол или нервничает, и стараемся понять, что его расстроило. Но кот, возможно, просто метит территорию, чтобы отвадить посторонних котов. Так что кот вовсе не расстроен; он просто предупреждает других котов, чтобы те держались подальше от этого дома, поскольку дом принадлежит ему.
Если кошка мурлычет и трется о хозяйские ноги, нам кажется, что она благодарна за заботу и такое поведение — признак тепла и приязни. На самом деле она, скорее всего, втирает в вас свои гормоны, заявляя свои права (на вас, разумеется), что имеет целью отвадить других кошек. С точки зрения кошки, вы — что-то вроде прислуги, обязанность которой несколько раз в день подавать еду, и она, втирая в вас свой запах, предупреждает остальных, что у вас уже есть законная хозяйка.
Как писал в XVI в. философ Мишель де Монтень, «когда я играю со своей кошкой, откуда мне знать, что это не она со мной играет, а я с ней?».
Если кошка в какой-то момент уходит и старается остаться одна, это не обязательно признак злости или холодности. Домашняя кошка происходит от дикого кота, а он, в отличие от собаки, одинокий охотник. У кошек нет вожака, альфа-самца, чтобы пускать на него слюни, тогда как собаке это необходимо. А обилие на телевидении передач о всевозможных «заклинателях животных» говорит, вероятно, о проблемах, с которыми сталкивается человек, пытаясь спроецировать собственное сознание и намерения на животных.
Сознание летучей мыши сильно отличается и от человеческого, и от собачьего — в нем доминируют звуки. Летучая мышь почти слепа и нуждается в получении отклика на тоненький писк, который она издает; эхолокация помогает ей «видеть» насекомых, препятствия и своих собратьев. Схема ее мозга по Пенфилду выглядела бы очень непривычно для нас; ее большая часть была бы посвящена ушам. Аналогично, сознание дельфинов сильно отличается от человеческого и тоже основано на эхолокации. Фронтальная кора мозга у дельфина меньше, чем у человека, поэтому когда-то считалось, что и интеллект дельфинов ниже человеческого, но дельфин компенсирует меньшие размеры фронтальной коры за счет большей суммарной массы мозга. Неокортекс дельфиньего мозга в развернутом виде займет шесть журнальных страниц, тогда как неокортекс человека — только четыре. Кроме того, у дельфина очень развиты затылочный и височный участки коры (именно там происходит анализ сигналов эхолокатора в воде), и это одно из немногих животных, способных узнать себя в зеркале (вероятно, именно поэтому).
