В дополнение к сказанному заметим, что структура мозга дельфина отличается от человеческой, поскольку предки дельфинов и людей разошлись на пути эволюции около 95 млн лет назад. Дельфинам не нужен нос, поэтому обонятельная луковица у них исчезает вскоре после рождения. Но 30 млн лет назад у них произошло взрывное увеличение слуховой коры; именно тогда дельфины научились искать пищу при помощи эхолокации. Их мир, как и мир летучих мышей, заполнен крутящимся эхом и всевозможными колебаниями. По сравнению с человеком у дельфина в лимбической системе на одну долю больше; эта доля получила название паралимбической области и, вероятно, помогает дельфинам налаживать социальные связи.
Мало того, у дельфинов есть и разумный язык. Я однажды плавал с дельфинами на съемках телепрограммы для Science Channel и при помощи ультразвукового датчика записывал свист и щелканье, которыми они разговаривают друг с другом. Записи этих сигналов затем анализировал компьютер. Существует простой способ определить, является ли кажущийся случайным набор звуков разумной речью. К примеру, в английском языке из всех букв чаще всего используется буква e. Более того, можно составить список всех букв алфавита в порядке частоты их употребления. И какую бы книгу на английском языке мы ни взяли для анализа, список у нас получится примерно одинаковый.
Точно так же, с помощью той же компьютерной программы, мы можем проанализировать язык дельфинов. И будьте уверены, мы обнаружим те же признаки разумности. Однако при переходе к другим млекопитающим закономерности начинают нарушаться, а у низших животных с маленьким мозгом пропадают вообще, и сигналы становятся почти случайными.
Разумны ли пчелы?
Чтобы получить представление о том, на что может походить инопланетный разум, рассмотрим стратегии, которые использует природа для продолжения жизни. Существует две основных репродуктивных стратегии, глубоко повлиявшие на эволюцию и сознание.
Первая стратегия используется млекопитающими и состоит в том, чтобы производить на свет небольшое количество отпрысков, а затем тщательно ухаживать за каждым и воспитывать до зрелости. Это рискованная стратегия, поскольку в каждом поколении рождается всего несколько особей; однако считается, что забота о потомстве помогает нейтрализовать этот недостаток. Это означает, что каждая жизнь драгоценна и о каждой тщательно и долго заботятся.
Но существует и другая, гораздо более древняя стратегия, которой пользуются многие в растительном и животном царстве, включая насекомых, пресмыкающихся и большинство остальных форм земной жизни. Состоит она в том, чтобы производить огромное количество яиц или семян и оставлять их на произвол судьбы. Без родительской заботы большая часть отпрысков даже не появится на свет и тем более не выживет, так что следующее поколение образуют несколько самых стойких. Это означает, что родители не вкладывают в следующее поколение никакой энергии и продолжение рода полностью зависит от статистических законов.
Эти две стратегии порождают поразительно разное отношение к жизни и разуму. Первая ценит каждого индивидуума без исключения. Любовь, забота, приязнь и привязанность здесь тоже идут на ура. Понятно, что такая репродуктивная стратегия работает только в том случае, если родители вкладывают в защиту и воспитание молодняка значительное количество драгоценной энергии. Вторая стратегия, напротив, совершенно не ценит отдельную особь, а направлена исключительно на выживание вида или группы в целом. Здесь индивидуальность ничего не значит.
Более того, выбор репродуктивной стратегии несет глубокие последствия для эволюции разума. К примеру, два муравья при встрече обмениваются ограниченным количеством информации, пользуясь химическими запахами и жестами. Передаваемая информация минимальна, но при этом муравьи способны создавать сложные системы туннелей и комнат, необходимые для строительства муравейника. Точно так же пчелы, общаясь между собой лишь посредством танца, способны коллективно строить сложные соты и находить далекие цветущие поляны. Получается, что их интеллект исходит не столько от отдельной особи, сколько от холистического взаимодействия всей колонии и от генов.
Представьте себе инопланетную цивилизацию, основанную на второй стратегии выживания — что-то вроде разумной расы пчел. В таком обществе рабочая пчела, отправляющаяся каждый день на поиски пыльцы, не имеет особой ценности и легко заменима. Рабочие пчелы вообще не размножаются; они живут с единственной целью — служить улью и королеве и ради этого готовы в любой момент пожертвовать собой. Узы, связывающие млекопитающих, для них ничего не значат.
Гипотетически это может сказаться на характере космической программы такой расы. Мы ценим жизнь каждого астронавта, и на возвращение их живыми тратятся значительные ресурсы. Большая доля стоимости космических путешествий уходит на систему жизнеобеспечения, чтобы астронавты могли вернуться домой и войти в атмосферу без вреда для себя. Но для цивилизации разумных пчел жизнь отдельного рабочего не слишком ценна, так что космическая программа обошлась бы им значительно дешевле. Ее участникам не нужно было бы возвращаться. Каждое путешествие было бы дорогой в один конец, и это означало бы немалую экономию.
А теперь представьте, что мы встречаем инопланетного пришельца, который на самом деле представляет собой что-то вроде рабочей пчелы. В обычных условиях, если вы встретите где-нибудь в лесу пчелу, она, скорее всего, просто не обратит на вас внимания, если, конечно, вы не будете угрожать ей самой или улью. Мы для нее практически не существуем. Точно так же и пчеле-пришельцу, скорее всего, ни к чему будет налаживать связь с нами и, к примеру, делиться знаниями. Он будет выполнять свою главную задачу, не обращая на нас внимания. Более того, наши ценности будут ему непонятны.
Когда-то давно, в 1970-е гг., на межпланетных зондах «Пионер-10» и «Пионер-11» в космос отправились две таблички с информацией о нашем мире и обществе. В них превозносилось разнообразие и богатство жизни на Земле. В те годы ученые полагали, что инопланетные цивилизации должны быть похожи на нашу — любопытны и заинтересованы в контакте. Но, попав на глаза инопланетной рабочей пчеле, такая пластинка, скорее всего, не вызвала бы никакого интереса и ничего не сказала собрату по разуму.
Мало того, каждый рабочий в такой цивилизации не обязан быть слишком умным. Ума у него должно хватать на службу улью, и не более того. Так что если бы нам захотелось отправить послание на планету разумных пчел, наш адресат, даже получив послание, вряд ли стал бы на него отвечать.
Но даже если нам удалось бы наладить контакт с такой цивилизацией, общение с ней оказалось бы непростым делом. Общаясь друг с другом, мы разбиваем мысли на фразы и придаем им структуру субъект — действие, чтобы составить из этих фраз связный рассказ, чаще всего о себе. Большинство наших фраз построены по принципу «Я сделал то-то» или «Они сделали то-то». Большая часть нашей литературы и разговоров строится на сюжете, часто связанном с переживаниями или приключениями нас самих или наших ролевых моделей. Это предполагает, что для нас главный способ подачи информации — наш личный опыт.
