— Этого я тоже пока не могу объяснить. — Он сидел на подоконнике, скрестив длинные ноги. — Мы сотрудничаем с этим геологическим институтом не один десяток лет.
Он пролистал бумаги:
— Что-то здесь нечисто. Только не знаю что.
— Вы думаете, кто-то намеренно исказил цифры?
— Это был бы настоящий скандал. Но в принципе исключить этого нельзя. В строительстве чего только не бывает. Главное, не полагайтесь ни на чьи выкладки, сами проверяйте, что там произошло.
— Вы серьезно считаете, что кто-то мог…
— Не обязательно в институте. Может, и на стороне. Любой, у кого есть доступ к документам. Не хочу ввергать вас в шпиономанию, но чем скорее вы найдете причину неполадок, тем раньше сможете пресечь возможные последствия. Если кто-то всерьез решил сорвать строительство, он не ограничится одним ударом.
— Откуда такая напасть? Мой первый проект!
— Если вы боитесь, что не справитесь, я могу поручить это кому-то еще.
— Ни в коем случае! Я справлюсь. — Режин взяла со стола акт экспертизы и положила в портфель. — Можете на меня положиться, я докопаюсь до истины.
— Не сомневаюсь, мадемуазель Лефевр. Именно поэтому я и пригласил вас работать с нами. Держите меня в курсе событий. — Зазвонил телефон, и Мишле попрощался с ней, берясь за трубку.
Режин почувствовала дурноту. У кого могут быть причины саботировать строительство? Враги Венсана? Враги его семьи? Кто еще?
Ни в коем случае нельзя обнаружить свою уязвимость. Если она провалит этот проект, ей уже никогда не отмыться от клейма неудачницы, типичной женщины, талантливой на бумаге, но на практике совершенно несостоятельной. Это недопустимо! Она была прирожденным практиком, для нее проект, не нашедший воплощения, просто не существовал. Именно поэтому она стала архитектором, несмотря на предостережения отца, что это не женская профессия, и матери, считавшей, что дочери с ее креативностью надо заниматься чистым искусством.
Но Доминик никогда толком не понимала свою дочь. Недаром она не смогла оценить ее выбор в случае с Венсаном. Здесь Режин почувствовала легкий укол совести…
Над котлованом балансировала металлическая плита, поднятая краном над тем пространством, где ее предстояло прислонить к стенке. На дне кричали и жестикулировали строители. В основном это были испанцы, но кроме них — поляки, ирландцы, греки… Антонио в синем комбинезоне с закатанными рукавами был тут же, целиком ушедший в работу. Режин не могла отделаться от мысли, что точно таким же он был и в любви: безраздельно поглощенным тем, что делал. Та же страсть, тот же всепоглощающий азарт.
Каждый раз, когда Антонио видел, как Режин выходит из вагончика, его накрывала мутная волна ярости. Он поклялся себе забыть эту взбалмошную избалованную бабенку, но при виде ее эмоции закипали с новой силой. Взрывной темперамент доставлял много хлопот, поэтому он научился контролировать себя. Однако на сей раз самообладание отказывало ему напрочь.
Завидев Режин, он, набычившись, направился ей наперерез:
— Я хочу знать, что с экспертным заключением. Если уж ты избегаешь меня, то…
— Вас! Мы на «вы»!
— Вы обязаны уведомлять меня обо всех закулисных интригах, мадемуазель Лефевр!
— Я ничем вам не обязана, мсье Наварро, — ответила она холодно.
— Что они там напортачили с цифрами? Они идиоты или вредители, эти ваши геологи? Я отвечаю за безопасность моих людей. Извольте поделиться со мной информацией!
Режин смотрела в землю, упрямо сжав зубы.
— Я требую отчета, — сказал он угрожающе.
— Я поговорила с ответственными. Они заявили, что цифры в экспертном заключении, которое мы получили, расходятся с цифрами в их документации.
На его лице промелькнуло неверие:
— Выходит, кто-то подделал акт?
— Другого объяснения нет.
Он копнул носком ботинка землю:
— Вы должны были предупредить меня.
— Что, готов сценарий очередной катастрофы?
— Подделка — это уголовное преступление. Кто пошел на это, не остановится ни перед чем. Вы всю жизнь провели в стерильном бюро, мадемуазель Лефевр. Вероятно, поэтому вам так трудно понять, что такое нести ответственность за живых людей. Я достаточно повидал, как в реальном мире развиваются такие, как вы говорите, «сценарии».
— Что ж, теперь, по крайней мере, вы в курсе дела, — заявила она, не обращая внимания на его пафос.
На самом деле его тревога передалась ей сполна. Однако она не хотела признавать его правоту, чтобы не доставить ему удовольствия. Эта работа становилась настоящим кошмаром!
Следующим вечером она, чертыхаясь, искала, куда бы приткнуть свою машину. Ей хотелось только одного: принять душ. День выдался жаркий, к тому же надо было срочно смыть страх и напряжение. Тогда, может быть, ей удастся как-то расслабиться.
После двух бессонных ночей кряду она выглядела постаревшей. А ведь сейчас ей как никогда нужно быть обворожительной. Сегодня Венсан позвонил, чтобы предложить перекусить перед оперой. «Перекусить» на его языке означает пообедать в одном из самых дорогих ресторанов города. Она, естественно, согласилась.
Завтра непременно надо ухитриться уйти с работы пораньше, чтобы решить еще одну проблему. Для выхода в свет ей требовалось что-нибудь свеженькое. То есть вечернее платье из актуальной коллекции дизайнера с именем.
За вечер предстояло хоть немного перевести дух и привести себя в порядок. Наконец-то нашлась свободная парковка. Выбравшись из машины, Режин набрала номер своей массажистки-марроканки, настоящей волшебницы.
— Фатмэ, я просто загибаюсь! Ты меня примешь сегодня? В полвосьмого… Не погуби, а? Золото мое, спасибо!
Ей стало немного легче. Обогнув угол своего дома, Режин вздрогнула. Только этого не хватало для полного счастья! Ну, пускай мелет, что хочет. Артачиться она умеет не хуже этого твердолобого испанца!
— Антонио? Что ты здесь забыл?
— Так со мной обращаться не советую, — заявил он, стоя перед ней со скрещенными на груди руками. На плечах перекатывались мускулы. Он сверлил ее мрачным взглядом.
— Я не хочу тебя видеть. Ты что, не понял?
— Что ты себе позволяешь? Попользовалась и выбросила на помойку?
— А ты что, никогда так не обращался со своими женщинами?
Он слегка сбавил обороты:
— Случалось. Но все равно, Режин, я не верю, что тебе настолько наплевать на меня.
Она попробовала уговорить его по-хорошему:
— Я дико устала. Я просто не в состоянии еще и с тобой ругаться. Прошу тебя, оставь меня в покое.
— Не могу.
— Послушай… Не сейчас, понимаешь? У меня просто нет ни времени, ни сил. А главное — зачем все это надо? Ничего не будет.
