— Чего не будет?
— Места для тебя в моей жизни.
— Почему?
— По всему. Все против тебя.
— Что?
— Я не могу тебе объяснить.
— Любовь объясняет не словами.
— Любовь? Ты в своем уме? Откуда? Мы провели вместе ночь, вот и все!
— Ты прекрасно знаешь, что это было гораздо больше, чем просто секс. Для тебя так же, как для меня. Ты меня сводишь с ума. Я не заснул ни на минуту, я не могу думать ни о чем, кроме тебя. Я… я не уйду. Дай мне побыть с тобой еще хотя бы раз!
При мысли о том, что их ночь может повториться, Режин бросило в дрожь. В ее реакции было столько же страха, сколько вожделения. Кто знает, какого джинна она выпустила из бутылки? Неизвестно, на что он способен. А главное — она уже сейчас с трудом сопротивлялась его воле. Ведь и она почти не спала, измученная тоской и желанием.
— Один-единственный раз!
Его взгляд выражал гнев, угрозу, и в то же время на дне его темных глаз таилось нечто кроткое и ранимое. Это действовало обезоруживающе.
«Спокойно, не делай глупостей, Режин. Ты хочешь быть с Венсаном Гийомом. Если он узнает о твоей интриге с прорабом, ты его больше не увидишь. Немедленно скажи Антонио, чтобы он ушел. Он все равно через пару недель уедет в свою Испанию. Не будь дурой! Он тебе не нужен! Не порть себе жизнь!»
— Пойми, наконец. У меня своя жизнь, серьезные отношения с людьми…
— Ты говоришь о Гийоме?
— При чем это? Просто я не хочу продолжать с тобой связь. Все равно тебя здесь скоро не будет. Зачем осложнять себе жизнь?
— Какое это имеет значение? Мы не знаем, что будет завтра. Или ты распланировала свое будущее, как проект шоппинг-центра?
— Я больше не могу с тобой спорить. Я смертельно устала.
— Я помогу тебе набраться сил.
Она невольно обмерла при мысли о том, как бы выглядело его содействие.
Он подошел на полшага ближе, ей в ноздри пробрался его запах — апельсинов и солнца.
— Я не могу отпустить тебя, Режин. Я так хочу тебя. Не прогоняй меня. Это сильнее нас обоих.
Вкрадчивый голос шептал ей на ухо: «Ну, что ты упираешься? Ведь он прав. Все было так чудесно…»
— Ты просто бродяга без чувства реальности и без всякой ответственности. Я навела о тебе справки. Ты нигде не задерживаешься дольше пары месяцев! Наверняка у тебя в каждом городе по зазнобе. Боже сохрани меня от такого, как ты! Непостоянный, ненадежный, неверный, настоящий… — она запнулась, ища, как бы припечатать посильнее, и не нашла другого слова: — Настоящий мужчина!
Это вырвалось у нее помимо воли, и она испуганно замерла, чувствуя, как ситуация опять ускользает из-под контроля.
— Все, я пошла, — пробормотала она.
Главное — не смотреть ему в глаза. Он видит ее насквозь, угадывает самые сокровенные желания. Перед ним она как будто всегда обнажена. Перед чужим, враждебным ей человеком!
— Ты сама все понимаешь, Режин. Что бы ты ни говорила, как бы ты ни обманывала себя. Тебе нужен я.
Его жестко очерченные, такие мучительно красивые губы двигались в нескольких сантиметрах от ее лица. Она смотрела на него, как в трансе. Храня молчание, она открыла дверь подъезда и стала подниматься в свою квартиру, слыша, как он следует за ней. Словно яд. Или наркотик. Почему у нее нет никаких сил сопротивляться? Или… желания?
Глава 8
— Я точно не в своем уме. Не могу поверить, что привела тебя к себе домой.
Со вздохом изнеможения Режин опустилась на диван в гостиной. Антонио рассматривал развешанные по стенам фотографии городских башен всех времен и народов:
— У тебя хороший вкус. Сама фотографировала?
— Да. Что-то вроде хобби. Снимала башни по всей Европе.
Он остановился перед изображением церкви Святого Семейства в Барселоне.
— Гауди.
— Гениальная архитектура.
— Возведение так и не было закончено.
— В законченных вещах есть что-то неживое, — обронила она рассеянно.
Антонио опустился рядом с ней. Бережно снял с нее туфли и начал массировать ступни:
— Ты не возражаешь?
На препирательство не было сил. Ситуация вряд ли могла стать еще абсурднее. Между тем безотчетно приятное ощущение поднималось от ступней к коленям…
— Не слишком нажимаю?
— Нет… Я хочу, чтобы ты знал… Я не прогнала тебя, но это ничего не значит. Я не хочу потом заново выяснять отношения.
— Мы пока что не ссоримся.
— Ты должен принять мои условия.
— Какие? — он прекратил манипуляции с ее конечностями.
— Продолжай.
— Это условие?
— Проклятая стройка!
— Не думай об этом. Тебе надо отдохнуть.
Она закрыла глаза и вверилась его умелым рукам. Через какое-то время вдруг испуганно выпрямилась:
— Условие — ты делаешь массаж и уходишь. Только ноги, до колен, понятно?
— Договорились.
Она снова легла и прикрыла глаза:
— Расскажи мне о себе. Ты давно работаешь прорабом?
— Нет.
— А что ты делал раньше?
— Учился на архитектурном.
— Интересно. Почему ты не рассказывал об этом?
— Это было давно.
— И почему же ты не стал архитектором?
— Ты, правда, хочешь знать?
— Нет. Мне не хочется много знать о тебе. Это может усилить нашу эмоциональную связь.
— Да, я понимаю. Это тебя пугает.
— Ты думаешь, что я холодная и расчетливая.
— Я говорил это в совсем другой ситуации.
— Кажется, оздоровительные процедуры закончились.
— Подожди, ляг, пожалуйста. Расслабься.
— Как же мне расслабиться, если ты не уходишь?
— Просто закрой глаза и дай мне твои ноги.
— Потом сразу уходи.
Он не ответил. Когда он закончил массаж, она уснула. Антонио принес плед и укрыл ее. Спящая Режин умиляла его. У нее было совсем другое лицо, без постоянной готовности броситься в бой. Эта женщина определенно соткана из противоречий.
Он огляделся. Квартира была обставлена красиво и с любовью к мелочам. Во всем был порядок, хотя и без педантизма. Заглянул в спальню. Широкая кровать стояла на подесте, занимавшем полкомнаты. Прикрепленные к стенам раскрытые красные веера служили абажурами для светильников. Пол был покрыт мягким светлым ковром. Все было выдержано в том же лаконичном, благородном стиле, что и ее архитектура.
