Слишком большое солнце эльфов только начинало свой путь по небосводу, когда Отрава и ее спутники прибыли, и с высоты, с янтарных небес, им открылся потрясающий вид. Зеленые стены дворца переливались в утренних лучах, а сети рек и озер, разрезавшие окрестности, блистали золотом.
— Ты должна это увидеть, Перчинка! — воскликнула Отрава, но девочка даже не шевельнулась. Она свернулась калачиком, уткнувшись лицом в заднюю стенку кареты и закрыв глаза ладонями.
Перчинка сидела так с того самого мига, когда карета внезапно оторвалась от земли и взмыла в небо. Лошади били копытами по воздуху, словно это была твердая почва. Девочка тогда взвизгнула от удивления и в ужасе отпрянула от окон. Похоже, она панически боялась высоты, и Андерсен так и не смог уговорить ее выглянуть из кареты.
Лошади во весь опор неслись ко дворцу, и он становился все больше. Все путешествие заняло меньше часа, но почему-то ночь прошла, и уже настало утро, а пассажиры чувствовали себя так, словно хорошо выспались, хотя никто из них даже не вздремнул. Когда Отрава заметила это, Брэм повторил слова, которые произнес в ту ночь, когда она попрощалась с ним и отправилась в дом костяной ведьмы:
— Время здесь течет по-другому. Возможно, там, дома, прошла уже тысяча лет, и когда мы вернемся, мир изменится до неузнаваемости.
Отрава задумалась.
— Вряд ли я буду по кому-то скучать. Ну, кроме Паруса, конечно. И может, папы. Но он, скорее всего, гораздо счастливее без меня.
— Разве? Как у тебя только язык повернулся сказать такое! — укоризненно произнес Брэм.
— Но ведь это правда, — возразила Отрава. — Он и Мелисса, моя мачеха, только и хотели, что избавиться от меня. С тех самых пор, как поженились. Даже если изо всех сил притворялись, что это не так. — Девочка поймала его скептический взгляд. — Это не просто приступ подростковой обидчивости, Брэм. Я знаю что говорю. Я всегда была для них помехой. Отравой.
— А, так вот почему ты выбрала это имя. — Усы Брэма изогнулись, и кривая усмешка появилась на лице. — Мог бы догадаться.
— А тебе будет чего-то не хватать? — спросила девушка, снова выглянув в окно.
Карета уже приближалась к самой высокой башне дворца.
— Зависит от того, что изменится, — ответил Брэм. — Если к тому времени, как я вернусь, в Крепости в мясной лавке перестанут делать мои любимые сосиски, придется вернуться и сказать королю эльфов пару теплых слов.
Отрава засмеялась и легонько ударила его по груди.
— Дурак ты, Брэм! — Гм, ну… — улыбнулся он и не стал спорить. — Карета пролетела по воздуху через широкую арку ворот в одну из низеньких боковых башенок дворца, где и остановилась. Когда копыта лошадей вновь зацокали по твердой земле, Перчинка осмелилась выглянуть в щелку между пальцами, а как только карета встала, девочка вздрогнула от облегчения. Дверца открылась сама собой, как и в первый раз. Брэм помог Перчинке выйти, Андерсен выпрыгнул последним. Дверца закрылась, кучер холодно сверкнул глазами, развернул карету и дернул за вожжи. Его лошади проскакали галопом несколько футов, а потом взмыли в воздух и поднялись в безоблачное янтарное небо за аркой.
Путешественники остались в большой круглой зале. Стены и пол были выложены мраморными плитами с характерными прожилками. Ничего примечательного, за исключением огромного бронзового диска в центре пола. На него-то и приземлилась карета. В одной стене была маленькая арочная дверь из какого-то металла, на которой, словно живые, извивались рельефные змеи. Когда эхо улетевшей кареты растаяло в воздухе, Отрава, Брэм и Перчинка переглянулись.
— Что теперь? — спросил Брэм. Дверь распахнулась, и в залу ворвался громкий гомон вместе с огромной суетливой толпой.
В центре ее был худой, морщинистый человек в коричневом сюртуке. Он быстрыми шагами пересек залу и подошел к путешественникам, на ходу записывая пером что-то в большую книгу в кожаном переплете. Вокруг него с гоготанием кружились тусклые и полупрозрачные бесенята: крошечные, худенькие демонические существа с крылышками, как у летучей мыши. Они щебетали, засыпая человека вопросами, наблюдениями и комментариями по поводу всего подряд, а он раздавал поручения, инструкции и вопросы. Человек торопливо подошел к пришельцам и одним взмахом руки отослал бесенят прочь. Те, словно стайка перепуганных птиц, выпорхнули за дверь и исчезли.
Человек поправил на носу круглые очки в железной оправе и уставился на Брэма поверх стекол.
— Ваши имена, — коротко бросил он. — Брэм из Непромокашки, Отрава из Чайки, Перчинка из… — Брэм замялся.
— Перчинка откуда? — Последнее время состояла на службе у Мэб, костяной ведьмы, — церемонно ответила Отрава.
— А… И как поживает дорогая Мэб? — спросил человек, приподняв бровь.
— Она мертва, — ответила Отрава. Перчинка, которая уже начала об этом догадываться, уставилась на нее с несчастным видом.
— Отлично, — улыбнулся человек, обнажив острые кошачьи зубы, и черкнул заметку в своей книге. — Значит, освободилась весьма ценная недвижимость, — он захлопнул книгу. — Меня зовут Скридл, я секретарь Элтара, короля эльфов. Полагаю, вы знакомы с, честно говоря, утомительным законом, принятым Амрэ, прошлым Иерофантом, по которому каждое разумное существо, родившееся в королевстве людей, имеет право на личную аудиенцию у короля или королевы любого иного королевства? Оному существу честью вышеупомянутого короля или королевы гарантируется безопасность, по крайней мере, до завершения аудиенции, после чего все предписанные законом обязательства снимаются. Проще говоря, не радуйтесь особенно.
— Мы не знали об этом законе. — Отрава пожала плечами.
— Теперь знаете, — ответил Скридл. — А это кто? — Он ткнул пером в четвертого члена их делегации.
— Это Андерсен, — сказала Перчинка. Она взяла кота на руки и прижала к себе. Восхитительно, — заметил Скридл, нисколько не изменившись в лице. Он развернулся на каблуках и направился обратно к двери. — Следуйте за мной! Король Элтар примет вас немедленно.
* * *
Главная зала дворца Элтара и впрямь могла повергнуть в трепет кого угодно, но пришельцы уже привыкли ко всяким чудесам, поэтому почти не удивились. Проходя по коридорам дворца, они вдоволь насмотрелись такого, чего никто из них прежде не видывал. С этим великолепием не могло сравниться ни одно творение рук человеческих, превзойти его могла только матушка— природа в своих лучших проявлениях. Путешественники миновали хрустальные мосты, которые изгибались такими крутыми арками, что идти по ним было страшновато; водопады, похожие на искрящиеся колонны. Они прошли мимо круглого окна, в котором солнечный свет преломлялся и огромным радужным лучом растекался по полу. Они видели комнаты, украшенные гобеленами такой неземной красоты, что даже грубое сердце Брэма затрепетало при виде их, а роспись на потолках была столь замысловатой и вычурной, что не поддавалась пониманию.
