– А по-моему, потомки вмешаться не могли, – сказал Костров. – Своим вмешательством они рискуют изменить собственную реальность, разве не так?
– В известной мере это парадокс, – согласился Златков. – Но и его можно объяснить по-разному. Может быть, в момент проведения эксперимента возникла развилка во времени, и наши наблюдатели из другой ветви мира. Но, скорее всего, вступил в силу закон затухания последствий, и потомкам на большом отрезке времени не страшны никакие изменения в нашей эпохе. Жданов, как вы уже слышали, задавал вопрос своему визави, но ответ получил расплывчатый. Можно предположить, что наблюдатель не захотел прямо ответить на этот вопрос, предоставив нам самим домысливать сказанное. Вполне вероятно, что Павел совершенно случайным образом оказался закоррелированным в петле времени, в петле рождения и смерти Вселенной. В таком случае никто не вмешивался в эксперимент, просто Вселенная замкнулась сама на себе по цепочке: Земля – Брянский лес – хроноускоритель. Вернее, она еще только замкнется, когда мы выключим хронобур.
Павел с любопытством и тревогой взглянул на ученого. Начальник Центра тонко намекал на свое непосредственное участие в выключении хронобура, как бы отвлекая внимание «санитаров» на себя от основного исполнителя. Делал ли он это по согласованию с комиссаром или нет, роли не играло: он рисковал, и крупно!
– Как вы мыслите осуществить выключение? – осведомился Орест Шахов.
– Предстоит спуститься по цепочке эпох – цепочке выходов Ствола в прошлое – в тот момент истории Вселенной, куда провалился хронобур, найти его и уничтожить. Звучит просто.
– А если удастся выключить, означает ли это, что мир вернется к исходному моменту истории – к началу эксперимента?
– У меня нет ответа на этот вопрос. – Златков опустил голову. – Есть только надежда. Нами задействован весь вычислительный потенциал Академии наук, но прогнозы финала требуют так много данных, что машины превратились в обычных прорицателей, в электронных гадалок. Ответы слишком неопределенны. После выключения мы можем «вывернуться наизнанку» – оказаться в другой Вселенной и с другими свойствами материи, можем прыгнуть в прошлое на несколько миллионов лет или в будущее на столько же – для вечности все едино, что миллион лет, что краткий миг, наплевать ей на то, будет ли вообще существовать человечество. Может случиться, что та Вселенная, в которой мы сейчас разговариваем, исчезнет, а сам факт ее существования окажется фактом виртуальным, иллюзией, сном того первоначального ядра материи, сном сингулярности, взрыв которой и воздвиг космос со всем его содержимым. Это все страшные прогнозы, модели катастроф, исключающие нас, род человеческий, как разумную и борющуюся силу. Есть и счастливые прогнозы, например: мир устоит перед натиском энтропии, и мы окажемся там, откуда начали…
Златков помолчал, пожал плечами и криво улыбнулся…
Ромашин подождал реакции присутствующих – все молчали – и встал.
– Атанас прав, высказанные им гипотезы воспринять трудно, но мы должны исходить из того факта, что в пределах ста парсеков от Солнца происходит свертывание пространства. Вселенная ждет, чем закончатся наши попытки обуздать вырвавшуюся из-под контроля стихию, иначе мы давно прекратили бы существование. На худший вариант рассчитывать нечего – это гибель цивилизации, гибель всего сущего, значит, надо подготовить операцию так, чтобы выиграть жизнь. Весь технический потенциал Земли готов работать на нас. Следует немедленно решить, что потребуется для операции, как организовать дальнейшую работу УАСС и Центра защиты.
– Как я понял, через лабораторию в Ствол пройти невозможно, – проговорил Шахов. – Или все же есть шанс?
– Не думаю, – сказал Златков. – Оттуда не возвращаются даже конкистадоры с дополнительной хронозащитой. И у меня есть подозрения, что выстрел Жданова не пройдет бесследно. По теории, выделение энергии в возбужденном хронополе ведет к распаду вещества. Если теория верна, мы скоро убедимся в этом воочию.
Ромашин кивнул.
– Какие у вас есть вопросы? Ко мне? К Жданову?
Четыре взгляда – откровенно изучающий, испытующий, недоверчивый и сожалеющий – уперлись в Павла.
– У вас к нам, Павел?
– Нет, – покачал головой Павел, ощущая неловкость. Ему вдруг очень захотелось проснуться, хотя он точно знал, что не спит.
Ромашин тронул сенсор, кабинет превратился в панорамный виом. Холмистая равнина, отгороженная с одной стороны хвойным лесом, убегала к горизонту, где подпирал небо колоссальный пик Ствола…
Ромашина подняли по тревоге в шесть часов утра.
В шесть тридцать он был уже в Центре защиты, сопровождаемый эшелоном «кольчуги». В императив-зале Центра он встретил бледного Златкова, окруженного бригадой врачей «Скорой помощи». Федор Полуянов и Гена Кузьминов, гранд-оператор Центра, имеющий также вторую профессию, скрытую, начальника экспертной бригады «Роуд-аскер» службы безопасности, стояли рядом, пребывая в явной растерянности.
– Не хочет идти в клинику, – сказал Кузьминов неодобрительно, кивая на ученого.
– Как это произошло? – Ромашин уже знал, что на Златкова было совершено нападение прямо в коридоре Центра, но группа прикрытия успела предотвратить трагедию, ликвидировав двух убийц и боевого робота, замаскированного под конкистадора.
– Пойдемте, покажу. – Полуянов сделал приглашающий жест, но комиссар сначала подошел к Златкову.
– Как самочувствие?
– Нормальное, – попытался улыбнуться начальник Центра.
– Два выстрела в упор из «универсала», – обернулся один из врачей, сворачивающий ненужный теперь медицинский комбайн. – Первый – в грудь, но кокос, усиленный броней, выдержал. Второй – в плечо, распорол мышцы. Все в порядке, мы заштопали, но все же полежать ему необходимо.
– Черта с два вы меня заставите лежать! – оскалился Атанас.
Врач молча развел руками.
– Вот если бы они стреляли в голову… – добавил Кузьминов многозначительно.
«Вот именно, – подумал Ромашин. – Странно, что «санитары» этого не сделали. Что может быть проще выстрела в голову? Только выстрел в грудь…»
– Ясно, что все прекрасно. Может быть, пару часов действительно полежите в комфорте? Здесь же, в Центре.
Златков поколебался немного, потом нехотя проговорил:
– Хорошо, уговорили. До восьми посплю в ваших комфортабельных хоромах. Но не больше!
Поддерживаемый молодыми медиками, он вышел.
– Идемте, – бросил Ромашин Полуянову, но в бункер со спецзащитой вскоре заявились все, кто был нужен: Кузьминов, Полуянов и шеф группы безопасности Центра Георгадзе. Смотреть на трупы «санитаров» комиссар не пожелал.
– Ваше мнение по поводу случившегося?
– Они идут ва-банк, понимая, что терять им нечего, – начал Кузьминов. – Если мы не ответим, погибнут люди, классные специалисты. Много людей.
