– Понятно. Значит, утечка была в этом районе?
– Именно. Электрики в паутинник сунуться побрезговали, посбивали кое-где паутину с проводов, а улетая, напоролись на дерево.
– Живы?
– В больнице. К ним полетел Ивашура и кто-то из начальства – узнать подробности. Милиция в общем-то разобралась в аварии, ну а нам придется разбираться во всем остальном. Кстати, я пауков с детства не люблю.
– Странно…
– Что не люблю?
– Нет, что именно нашу группу послали сюда. Мы же атмосферники, а не биологи. Разве что Михаил когда-то, в дремучем детстве, был не то зоологом, не то энтомологом.
– Он как-то иначе называл свою бывшую профессию… Но неважно. А послали нас сюда потому, что, во-первых, мы специалисты широкого профиля – я имею в виду группу, – а во-вторых, в Центре толком не знали, с чем нам придется столкнуться. О паутинах, например, я узнал только от электриков. В крайнем случае привлечем к работе узких специалистов.
Обратно шли молча, внимательно высматривая просветы между деревьями, чтобы не влезать в паутины, частота которых явственно указывала на биологическую аномалию. Откуда-то пришло ощущение, будто из лесной чащи за ними наблюдает затаившийся хищник.
– Интересно, – сказал Костров, невольно понижая голос, – волки здесь водятся или всех переохотили?
– Гнать бы их надо! – ответил задумавшийся о своем Гаспарян.
– Волков?!
– Пауков. Вызвать бригаду санэпидемстанции и…
В тот же момент сзади, у просеки, раздался гортанный, с металлическими модуляциями, страшный и странный крик. Длился он несколько секунд, взорвав тишину на осколки эха, и были в этом леденящем душу крике смертельная тоска, злоба и ужас!
Костров споткнулся от неожиданности и замер, прислушиваясь.
– Кто это?! – пробормотал Гаспарян, меняясь в лице.
– Упырь, – хрипло ответил Костров. – Ну-ка погоди…
Где-то недалеко послышался еще один крик, человеческий:
– …а-ан!.. ре-е-ен!..
– Наверное, Миша зовет!
Не сговариваясь, оба бросились сквозь чащу к дороге, но вскоре выяснилось, что тревожились они напрасно. Рузаев звал их в ответ на чужой вопль. Толком не поняв, кто кричит, он вскочил и опрокинул в костер котелок с чаем.
– Один – ноль в пользу крикуна, – прокомментировал Гаспарян, переводя дух. – Мне казалось, тебя ничем не проймешь.
– Мне тоже так казалось, – проговорил Рузаев. Он был эвенком, но по-русски говорил чисто, разве что чуть замедленно. Однако сейчас в его речи явственно звучал акцент.
– Кто кричал?
– Леший, – предложил вторую свою гипотезу Костров и пошел умываться.
Чай в этот вечер они пили поздно.
Глава 4
Под утро Кострову приснилось, будто он взобрался на высокую скалу, ощущая восторг от распахнувшейся дали, и шагнул с нее прямо в воздух. С минуту он парил на той же высоте, вольный и легкий, как луч солнца. Под ним в синей дымке расстилался лес, теряющийся за горизонтом, извилистой фиолетовой лентой текла река, выпирали из леса рыцарские шлемы сопок… Деталей он не различал, был занят собой, общим состоянием сказочной легкости и управляемости тела. С легкой грустью Костров подумал, что видит Красноярский край, вспомнил отца, умершего семь лет назад. «Надо навестить родственников, скажут – забыл… Вот прямо сейчас и полечу, чего откладывать?» И вдруг с ужасающей отчетливостью внизу показалась огромная паутина, накрывшая лес на несколько километров. «Откуда здесь паутина?» – успел подумать он и сразу же начал падать, быстро и неудержимо. Со страшной скоростью засвистел мимо воздух, мир сжался до размеров глубокого колодца, в который он влетел стремительным болидом. А когда удар о землю казался неминуемым, тяжелое сердце в диком ускорении оторвалось, пробило грудную клетку и взорвалось впереди огненным фонтаном…
Осторожно пощупав левую сторону груди, Костров выглянул из палатки. В трех метрах от нее горел костер, у которого возился Рузаев. Пахло дымом и ухой.
– Незаменимый ты человек, Рузаев! – с чувством сказал Костров. Но тут ему на голую спину стекла с полога палатки холодная струйка воды. Он взвыл и разбудил Гаспаряна.
Через час, позавтракав и поразмышляв о причинах вечернего крика, все трое шагали по мокрой, седой от росы траве к дороге, увешанные своей драгоценной, осточертевшей за долгие месяцы экспедиций аппаратурой. Недалеко от места, где вчера экспертов застал крик, они совершенно случайно обнаружили останки разбитого вертолета.
Здесь тоже было полно паутины: на траве, на кустах орешника, на ветвях берез и нежнокорых осин. Стальной винт вертолета успел покрыться густой ржавчиной, хотя авария произошла всего два дня назад, и все кругом было буквально нашпиговано паутинами разных сортов и рисунков.
– Откуда их здесь столько, братцы? – удивился Рузаев, отбросив на мгновение свою природную невозмутимость.
– Оттуда, – пояснил Гаспарян, сдирая с лица удивительно прочные нити, и прошипел: – Гадость! Ты, кажется, зоолог по образованию? Классифицируй, тебе и карты в руки. Кстати, обратите внимание: в лесу полностью отсутствуют насекомые.
– Что же тут удивительного? – буркнул Костров. – Начало осени. Но вот птиц действительно не слышно.
Ступая по жухлой осенней траве, он приблизился к вертолету.
Стабилизирующий винт машины валялся в стороне, лонжероны заднего стабилизатора были погнуты, лобовое стекло отсутствовало, кабина была смята.
– Ударились они прилично! Слышишь, металловед? – обратился Костров к Гаспаряну. – Ржавчина уже по твоей части. Кабина тоже насквозь проржавела, даром что дюралевая.
– Ладно, ладно, – произнес Сурен. – Металловед я бывший, но распределять обязанности положено мне. Разбирайте аппаратуру. От вертолета наметим границы спокойной зоны, а дальше к просеке надо держать ухо востро, без датчиков не вздумайте шагу ступить.
– Не чересчур? – спросил Рузаев, останавливаясь рядом с Костровым. – Никогда не видел такой паутины! Смотри, Иван, белая как снег!
Он дотронулся до края паутины и резко отдернул руку.
– Ах ты! Жжется! – пояснил он в ответ на удивленные взгляды товарищей.
Гаспарян подошел ближе, сунул палец в паутину и тут же отдернул. Потом достал электрометр и приблизил чувствительный элемент прибора к паутине.
– Электрический заряд, – сообщил он через минуту, – мне добавить нечего. Миша, обычная паутина проводит электричество? Или она диэлектрик?
– Не знаю, – подумав, сказал Рузаев. – Скорее проводник.
– Специалист, – в тон ему ответил Гаспарян. – Вот что, дорогие мои, давайте уясним себе правило: с этой минуты ничего не трогать руками. У нас есть щупы, зонды, пинцеты, перчатки… Договорились?
