Судя по гримасе, с которой Фра Арфиер рассказывал о том, чем ему пришлось заниматься, его новые обязанности и статус глыхныгцу не шибко нравились. Но, как бы там ни было, главный выигрыш, ради которого он все это и затеял, он таки получил. И сам Арфиер, и двое его отпрысков до сих пор были живы…
Ночь прошла спокойно. А утро снова началось с визгливого голоса Фра Арфиеры. Лиддит спала в своей карете, обшивку которой не пробивали даже зачарованные эльфийские стрелы. Но защитить от противного визга ее «гостя» эти обшитые гномьей голубой сталью стенки не смогли.
— …теплой воды! У вас же есть дрова, костер вы тоже, как я вчера убедился, с трудом, но зажечь сможете. Так почему в ваши тупые головы не способна прийти мысль, что умываться приятнее именно теплой водой! Что в этом сложного?
Принцесса несколько минут полежала, надеясь на то, что этот визг если не прекратится, то хотя бы немного убавит в громкости, но затем вздохнула и начала одеваться. Бесполезно. Не заткнется…
Когда она сказала Дарголу, что собирается взять Фра Арфиеру с собой, тот дико удивился. За прошедшее время глыхныгец успел достать в замке всех, заканчивая последнего дровосека. Несмотря на то что дровосеки появлялись в замке очень нечасто… И как она собирается выдержать этого несносного типа долгие недели дороги? Он так и заявил своей госпоже. Лиддит скривилась, но, вздохнув, ответила:
— И все-таки я обязана доставить его к императору. В земле Глыхныг происходит что-то очень странное. Все это увеличение «мясного налога», отмена откупов и все, о чем он нам рассказывал, — это неспроста. Западные орки — умны. Недаром им удалось построить такое сильное государство и заставить работать на себя столько людей. Но, судя по рассказам Арфиеры, они отчего-то принялись массово вырезать людей. Почему? Не потому же, что им захотелось от пуза нажраться человечины? — Она бросила взгляд на сенешаля. Даргол сидел молча, задумчиво покусывая ус.
— Вот и я не знаю, — продолжила Лиддит. — Более того, я даже не знаю, какие вопросы ему задавать, чтобы хотя бы приблизиться к ответу. Но есть надежда, что император может это знать. Либо кто-то, кто находится рядом с ним. Например, Элиот Пантиопет. Или Игреон Асвартен. Но для этого они должны иметь возможность задать ему эти вопросы. Так что его придется тащить за собой.
Даргола аж перекосило, после чего он тяжко вздохнул. Очень тяжко…
— К тому же, — негромко закончила дочь прежнего императора, — если мы заберем его с собой — у детей появится хоть небольшой шанс вырасти нормальными людьми. А то он их совсем подмял под себя этими своими нравоучительными бреднями о том, как должно вести себя и что позволено «цивилизованному человеку», а что — нет.
Похоже, именно этот аргумент оказался той самой последней соломинкой, которая и переломила жуткое нежелание сенешаля долгие недели иметь рядом с собой столь несносное существо. И вот теперь они уже третью неделю несли свой скорбный крест…
10
— Вставай, соня, а то все на свете проспишь!
Трой открыл глаза и резко сел, окинув Гмалина досадливым взглядом.
— Эх ты — такой сон испортил!
— И чего это тебе такое снилось? — ехидно поинтересовался гном. — Прелести подавальщицы из того трактира в Сажегонте, где ты отлеживался?
Трой криво усмехнулся и, вздохнув, мечтательно произнес:
— Лиддит!
— Лидди-и-ит… — эхом протянул гном, потом хмыкнул и покачал головой. — Ну, тогда извини, — но затем его продувная рожа снова скривилась в ехидной усмешке и, наклонившись к Трою, он заговорщицки произнес: — И даже не буду спрашивать, в каком виде она тебе приснилась.
Трой с хрустом потянулся, после чего широко зевнул и, окинув Гмалина веселым взглядом, сообщил:
— Да в обычном — на Алэрос и в «Броне зари». Потому что в этом сне она ехала ко мне.
— Сдаюсь, — гном вскинул ладони, будто защищаясь, — хороший у тебя был сон, хороший. И вообще — я уже извинился. Так что давай-ка, твое сиятельство, поднимай свой зад и дуй к императору. Он велел тебе нестись к нему, как только ты проснешься.
— То есть меня даже не покормят? — делано обиделся Трой.
— Вот там и поешь, — отрезал Гмалин и, развернувшись, демонстративно двинулся в сторону копны свежескошенной травы, накрытой его собственным плащом. Мол, давай, начальник, иди паши, а пролетариат отдохнет малеха, пока вы там свои важные дела решать будете…
В старый лагерь под Эл-Северином они с Верховным магом вернулись только через две с половиной недели после битвы у Сажегонта. А точнее — бойни.
Ловушка с амулетом, устроенная Верховным магом империи людей сработала ошеломляюще эффективно. То есть настолько, насколько они даже ожидать не могли.
Момент, когда ритуал Малого круга шаманов начал давать сбой, Элиот Пантиопет почувствовал почти сразу. Но отреагировал на него несколько неожиданно. А конкретно — скривился и тяжело вздохнул, после чего сокрушенно произнес:
— Да уж, не повезло… — и замолчал. Трой несколько мгновений молча стоял рядом, ожидая конкретизации. Но, так и не дождавшись, осторожно уточнил:
— Ничего не получилось?
— Да нет, все как раз получилось, — досадливо морщась, отозвался Верховный маг, — но вот толку от этого не будет, почитай никакого, — и, ткнув рукой в сторону холма, на вершине которого они закопали амулет, пояснил: — Шаманы затеяли Ритуал малой боли. А он один из самых слабых. Так что и откат от разрушения ритуала по Орде ударит не слишком сильно. К тому же нам это вообще никакого преимущества не принесет.
— Почему?
— Потому что Орда до момента окончания ритуала с места не двинется. Это у них так всегда — сначала ритуал и только потом — атака. Шаманы держат вождей жестко — не забалуешь… Так что, когда ударит откатом, орки все еще будут находиться вне пределов нашей досягаемости. А пока мы выведем стрелков, пока доскачем до того места, с которого сможем точно их достать, пока начнем стрелять, они уже и очухаются. Я же говорю — ритуал слабенький, так что и откат от его разрушения будет также не очень сильный и совсем недолгий… — И он сокрушенно покачал головой.
Трой несколько мгновений напряженно размышлял над словами Верховного мага, но затем все равно упрямо набычил голову и заговорил:
— Может быть, но я все равно готов рискнуть. Поэтому вы оставайтесь здесь, а я сейчас дам команду, чтобы все… — но Элиот Пантиопет протянул руку и остановил его.
— Я же говорю — бесполезно, герцог. Даже если бы стрелки и латники уже были бы на конях — все равно не успеем. Вспомните, какая ширина у ворот. За более-менее адекватное время вы успеете вывести в поле две, максимум три сотни алемарцев. Пока они доскачут до Орды, пока успеют развернуться в боевой порядок, у вас останется время в лучшем случае на три, ну, при удаче, на четыре залпа. А потом орки очухаются настолько, что уже атакуют вас. И, учитывая, что к тому моменту вполне могут очухаться и шаманы и успеть набросить на вас и на ваших лошадей что-то вроде «больных коленей» или «разбитых пяток», это вполне может позволить оркам до вас добраться. Да и не факт, что только это. Попадать же под их удар в поле… — и он покачал головой, — а нам сейчас каждый человек на вес золота! Уж больно орков много… Да даже если вы и уйдете — результат все равно не стоит усилий. Ну, посудите сами — даже если каждый болт не только попадет в цель, но еще и попадание окажется смертельным, что, как вы понимаете, никак не получится, да еще и все стрелки непременно будут стрелять по разным целям, чего в жизни, как вы понимаете, опять же не бывает, то потери Орды составят всего лишь около одной тысячи бойцов. А это — слезы. Так что лучше всего не дерга…
