– Яхта. Сегодня вечер.
– Кто приглашает?
– Виргин Азам.
Антэй поднял голову и посмотрел на Трифа. Тот беспечно пожал мощными плечами и довольно ухмыльнулся.
– Я слышал, он всегда щедро платит.
– Возьмешь с собой? – спросил Бер со вполне ожидаемым азартом.
– Думаешь, там своих не хватает? – Трифон встал и со смехом отбросил его на подушки в дальний угол. – Уважаемый Виргин и его гости желают смотреть на белого парня, который будет крутить сальто, прыгая в бассейн или, еще лучше, прямо с верхней палубы в море.
Он был прав, по большей части богатые александрийцы приглашали Антэя для того, чтобы понаблюдать за его опасными трюками, придать тусовке свободу и раскованность, почувствовать себя вершителями судьбы белого, так похожего на жителя Полиса.
Его друзья, такие же экстремальщики, тоже вызывали некоторый интерес. Они всегда оживляли вечеринку своей молодостью, лихостью и безграничным весельем.
Но в этот раз все было не так просто. Антэй снова машинально поднес кольцо ко рту. Медь перебила свежий поток наркотика, выдувающий из головы все опасения и тревоги, так же как и критическое мышление.
– Отлично! – Антэй улыбнулся, изображая нетерпеливое предвкушение. – Сегодня повеселимся!
Воды в доме не было. Уже последние лет пять. А может, не было и никогда. Кран на кухне оставался сухим и ржавым. Иногда из него выбирались ленивые тараканы и так же не спеша уползали в сливное отверстие раковины. Ванную комнату Трифон забил коробками со снаряжением и вещами, которыми приторговывал по случаю.
Умывались во дворе у колонки, предварительно шуганув оттуда мокрую стайку детей. Солнце, заглядывающее в колодец, зажатый между трехэтажных домов, играло в холодных брызгах, летящих от крана. Потоки текли по растрескавшемуся бетону, пузырилась в сточных канавах.
Антэй, качавший рычаг одной рукой, машинально слизнул с тыльной стороны другой ладони прохладные капли. В них смешивалась свежесть недавнего утра и привкус старого железа.
Трифон фыркал, отдувался, тряс головой, словно бык, забравшийся в воду, и норовил окатить любого оказавшегося рядом. Из окна второго этажа высунулась пожилая женщина и завопила на молодых бездельников, к ней присоединилась вторая, опасающаяся за судьбу своего белья, вывешенного на веревке в опасной близости от колонки.
Антэй не обращал внимания на громогласный дуэт, который усиливался эхом узкого двора и обрушивал на его голову все возможные проклятия и кары. А вот Трифон выпрямился во весь свой немаленький рост, потянулся и рявкнул так, что обе женщины замолчали, ошеломленные грозным рыком. Затем сдернул первую попавшуюся тряпку, не торопясь вытерся ею, смачно высморкался и запустил мокрый комок ткани в окно. Не попал. Ставни захлопнулись. Стало оглушающе тихо. Лишь негромко журчала вода.
– Выселят тебя отсюда, – Бер опасливо покосился на второй этаж. – Мужу нажалуется, и тот тебя еще зарежет ночью…
– Не дотянется, – отозвался Трифон, натягивая безрукавку с логотипом известной турфирмы. – Я ему пару дней назад руку сломал. Пусть радуется, что не обе.
– За что? – равнодушно поинтересовался Антэй.
– Не помню. Да какая разница.
Действительно, никакой. Или ты, или тебя. Известный закон Александрии. Кто сильнее, тот имеет право на жизненное пространство. Более или менее комфортное.
На пыльной улице, как всегда утром, было не протолкнуться. Кто-то шел на работу, кто-то с работы, беспрерывно гудя, проезжали мопеды, покачиваясь на неровностях разбитой дороги, проползали раздолбанные дешевые машины. На каждом углу торговали фруктами и курами, не успевшими еще протухнуть на жаре. Впрочем, от некоторых лотков уже потягивало сладковатым душком, тщательно замаскированным жгучим перцем и карри. Рядом висели ковры, позвякивали инструменты лудильщиков.
Но обычного ленивого покоя не ощущалось. Глядя по сторонам, Антэй замечал, что узкие улочки, по которым они шагали, переполняет нервное возбуждение. Люди то и дело останавливались, сбиваясь в группки по трое-четверо, переговаривались тревожно, снова расходились. Женщины возле прилавков громко возмущались выросшими буквально за одну ночь ценами. Торговцы многозначительно намекали на грядущие перемены и советовали прикупить больше соли и круп.
Трифон, не отличавшийся особой наблюдательностью, как всегда, маялся дурью. Висел на хлипких рыночных навесах, а в перерывах подбрасывал старую кепку, сорванную с чьей-то головы. Бера незаметно пинал прохожих, заглядевшихся на товары, потом стянул у зазевавшегося торговца апельсин и, отойдя на безопасное расстояние, бросил Антэю. Тот поймал тяжелый солнечный шар и перебросил Трифу. Так, беззаботно валяя дурака, они добрались до кофейни, где обычно ели.
Маленькое тесное заведение без окон было забито до отказа. В густом мареве дыма тускло светился телевизор, из кухни отчетливо воняло подгоревшим прогорклым маслом и бараньим жиром.
Компания экстремалов заняла освободившийся столик у дальней стеньг. Трифон тут же вытащил телефон, переписываясь с кем-то из знакомых. Бера пошел к барной стойке в поисках еды. Антэй смотрел телевизор.
Передавали очередной репортаж о беспорядках в Александрии. Важного диктора в дорогом костюме сменило изображение карты. Все приграничные территории с Полисом пульсировали красным. Такое же зарево охватывало и несколько центральных районов.
Потом замелькали картинки прямых репортажей. Обугленные дома, взрывы, следы от пуль на стенах, мертвые тела, засыпанные источники… Поклонники культа луны оружием насаждали свои порядки, уничтожая всех несогласных. Им сопротивлялись приверженцы других религий. Параллельно давно враждующие мелкие народности пытались выжить друг друга с территорий получше, а под шумок разборки вели бандитские группировки, всеми силами стремясь отобрать у конкурентов рынки сбыта наркотиков и оружия. Но все это подавалось под красивой упаковкой борьбы – священной войны за независимость и свободу.
– Скоро докатит и до нас, – сказал Антэй задумчиво.
– Что? – рассеянно спросил Трифон, набирая текст в коммуникаторе.
– Вот это все.
– Не докатит, – приятель мельком взглянул на экран. – Далеко еще. Да и в первый раз, что ли.
Антэю захотелось хлопнуть его по твердолобой башке, чтобы встряхнуть простые и прямые как шпалы мысли, лежащие там. Но он сдержался.
– Такой масштаб в первый.
Между столиков протиснулся Бера с тремя стаканами.
– Вы о чем это?
– Гражданская война.
Колонны беженцев на экране тянулись к границе с Полисом. Среди лиц испуганных женщин и стариков, несущих на себе детей и домашний скарб, мелькали сосредоточенные, сытые мужские физиономии. Эти не были похожи на несчастных крестьян, пострадавших от налетов на их дома.
Бера жадно уставился в телевизор, его темно-карие чуть навыкате глаза вспыхнули знакомым Антэю фанатичным огнем.
