Посреди сизых клубов, ползущих по земле, он увидел людей в противогазах, с ранцами огнеметов за спинами. От них убегали жалкие, кривые фигурки. Но не могли убежать. Длинные языки пламени превращали их в живые факелы, слепо мечущиеся среди битого кирпича и досок. Мусорщик почувствовал вонь горящей плоти, услышал вопли, в которых уже не было ничего человеческого.
Дуло огнемета в руках одного из солдат повернулось. Из него вырвалась струя пламени и окатила целителя. Он вспыхнул, как горсть сухих веток, как пригоршня травы. Но не мог ни потерять сознания, ни умереть, ни рассыпаться пеплом. Сколько длилась эта боль, невозможно было сказать, но, когда она оборвалась, целитель услышал торжествующий шепот дэймоса у своего уха:
– Я сам буду решать, что делать с моими людьми. Если они дохнут от заразы и голода, значит – я не хочу им помогать. Достойную жизнь получают лишь те, кто заслужил это.
– То есть унизился в полной мере? – Мусорщик понял, что снова может говорить, хотя его голос звучал как чужой. – Выслужился? Вымолил подачку?
– Достойны помощи лишь те, кто сумел договориться с нужными людьми. – Дэймос отстранился, выпустил воротник целителя, который сжимал, брезгливо вытер ладонь о свои льняные брюки. – А кто не смог – сдохнет. И ты не смеешь распоряжаться на моей территории.
– Твоей?
– Здесь все мое. И ты тоже.
Он окинул взглядом помещение, ухмыльнулся, показывая белые зубы, такие же длинные и неровные, как и все в нем.
– Этот мальчишка, выродок Эвергетов, был здесь? Ты ведь хотел использовать его? Добраться с его помощью до нормальной жизни? Прицепиться к богатым людям, обладающим властью. Также как и он сам должен был закончить свои дни на помойке, но он изо всех сил карабкался наверх. А ты следом за ним.
Описание происходящих событий с точки зрения дэймоса, абсолютно в логике его мира. Люди должны знать, что есть сила, которой они обязаны подчиняться. Делать, что велят, и не размышлять над приказами своего хозяина. Взаимопомощь, поддержка, желание защитить и получить защиту в ответ, привязанность и дружба – не существуют. Не должны существовать. Есть только подчинение, страх, ненависть, стремление выслужиться и получить подачку.
– Ты очень глупо попался, связавшись с человеком и забравшись на мою территорию. И теперь будешь расплачиваться за это.
Стихийный целитель, одиночка, имел наглость распоряжаться чужим имуществом на чужой территории. Но не сумел в достаточной мере закрыть свое подсознание.
Дэймос, прочно утвердившийся в его мире снов, отдал беззвучный приказ – и тот вытолкнул Мусорщика в реальность. Создателю кошмаров было недостаточно захватить его разум, ему было нужно еще и физическое тело. Особенно физическое тело. Боль, причиненная во сне, не оставляет следов.
Он все еще был в доме Горуса. Слышал крики и стоны из реальности, шипение и плевки огня. Воля танатоса заставляла подчиняться не рассуждая.
Мусорщик сделал шаг, еще один, распахнул перекошенную дверь и вышел на улицу. Он уже видел этих людей в камуфляже с прирученным огнем в руках. Горели лачуги, дымились завалы мусора. На земле лежали черные, скрюченные, обугленные фигуры. Слуги дэймоса использовали не современные «Шершни», а старые ранцевые огнеметы, заставив крыс гореть живьем.
«Сожгут или нет?» – равнодушно подумал целитель, глядя на безликие фигуры, неторопливо поворачивающиеся в его сторону.
Пожар в голове вспыхнул с новой силой. Целитель ощущал нетерпение и предвкушение дэймоса. Азарт от поимки дичи, которую тот так долго выслеживал. Удовлетворение от смерти мальчишки. Рима просила за серфера. Очень просила. Сначала он счел выполнимым ее желание. Почему бы не проявить терпимость к привязанностям родственницы важного делового партнера. Тем более прыгун по волнам вряд ли сообразил, что именно услышал на яхте. Парня можно было даже поблагодарить: за невольное обнаружение Инсара – этого слабого звена в их четком плане. Но затем дэймос посчитал разумным проверить еще раз – и наткнулся на мощную защиту. Такую не ставят обычным людям. И все же в ней была трещина. Едва заметная тоненькая ниточка, ведущая к кое-кому очень интересному. Он пошел по ней и наткнулся на ценную дичь. Подобными трофеями не разбрасываются.
Теперь работа аккуратно завершена. Серфер мертв, не выдержав воздействия, а целитель практически беспомощен, парализован.
Мусорщик чувствовал, как его омывает бурный поток чужих мыслей, наполненных торжеством. Зрение еще не погасло, он заметил, как из-за горы мусора выбрались три фигуры, вооруженные косами – теми самыми палками с крючьями на концах.
– Стойте, – сказал он, чтобы остановить ненужных защитников.
Огнеметчики решили, что высокий человек в оборванной хламиде обращается к ним, прося пощады. Один из них махнул рукой в черной перчатке, требуя следовать за собой.
Целитель шагнул вперед, и тут же ближайшая крыса прыгнула. Страшное оружие взлетело в воздух, стальной крюк, смазанный трупным ядом, вонзился в плечо ближайшего солдата, раздирая плоть. Тот закричал, пытаясь выдрать из тела изогнутое острие, выронил дуло огнемета. Две других крысы оказались недостаточно проворны. Столбы огня превратили их в живые факелы. Затем прогремел выстрел, отшвырнувший первого нападавшего на груду отбросов и поливший его пламенем.
И тут же Мусорщика настиг решающий удар. В мозг ввинтилась острая игла, целитель понял, что падает. Тело перестало слушаться. Картина свалки, затянутой дымом и расцветающей ядовито-красными огнями, померкла. Сквозь шум и звон послышались крики, но сейчас стало невозможно понять, в какой реальности они звучат.
Целитель закрыл глаза.
На этот раз бесконтрольный сон продолжался очень долго и не предвещал ничего хорошего.
…Он лежал на больничной кушетке. Запястья, щиколотки и голова вдоль лба пристегнуты ремнями так, что едва получалось шевелиться. На белом потолке ровно светила лампа, забранная решеткой. Из-за планки кондиционера тянуло прохладным дезинфицированным воздухом.
Рядом стоял мужчина в зеленом халате медицинского работника и тканевой маске, закрывающей лицо. Видны были только черные глаза и густые широкие брови.
– Добрый день, цел ер Миракс. Или вас лучше называть Мусорщиком? – сказал он любезно на койне, очень чисто. – Вы смелый человек.
– А вы кто? – спросил он, едва узнавая свой сиплый голос.
Попытался приподняться, но ремни держали жестко, не давая даже иллюзии свободы.
– Можете называть меня обскурум Фарис. Я ваш доктор. На ближайшие несколько месяцев или, быть может, лет. Это будет зависеть от степени вашей выносливости и устойчивости к психологическому давлению.
«Обскурум». Почтительное обращение к крадущему сны. Слово зацепило тонким крючком и начало вытягивать следом за собой длинную сеть понимания. Но было нужно последнее уточнение.
– Что это за место?
– Некоторые считают его тюрьмой. Однако мне больше нравится определение лечебница, – произнес он с усмешкой, взглянул на что-то, находящееся за пределами зрения целителя, прищурился. Или на кого-то, незримо присутствующего при этой беседе. – Для мастеров сна. Таких самонадеянных, как вы.
