Заложив руки за спину, Волков подошел к избитым туронцам, окинув их холодным взглядом. Лица пленников совершенно заплыли, от глаз остались одни щелочки, губы превратились в кровавые расплющенные лепешки, вывернутые из суставов пальцы распухли, став похожими на хорошо проваренные сардельки. На полу белели окровавленные осколки зубов.
– Кто командир вашего отряда, ваши цели и задачи, где еще поблизости находятся подразделения туронских войск? – скучающим тоном спросил Глеб.
– Чего? – спросил один из них.
Раздался ужасающий хруст, и пленник завопил от боли. Пришедшему следом за Волковым Сувору поведение туронца показалось чересчур вызывающим, и он поспешил исправить это досадное недоразумение, со всей мочи влепив стальной набойкой на носке сапога по коленной чашечке пленника. Судя по хрусту – разбил.
Дождавшись, когда туронец прекратит вопить, Сувор сказал ласковым тоном:
– Вопросы здесь задаем мы.
Даже у Глеба от мягкого, ласкового голоса рыцаря побежали по спине мурашки, что уж тут говорить про пленника! Обнимая ладонями поврежденное колено, тот торопливо закивал, с ужасом глядя на сурового нугарца.
Волков повторил вопросы:
– Кто ваш командир? Какие стояли цели и задачи перед вами? Как далеко находятся другие отряды туронской армии?
Не дожидаясь других подбадривающих действий со стороны Сувора, пленник заговорил:
– Капитан Тумос нами командовал. Других отрядов здесь нет, только нас одних сюда отправили.
– Зачем?
– Не знаю, – уловив угрожающее движение рыцаря, пленник испуганно заблажил: – Не бейте! Правда не знаю! Слышал только, что должны кого-то дождаться, а кого – не знаю. Клянусь, что не знаю!
Волков повернулся ко второму:
– А ты?
– Тоже не знаю, – ответил тот.
Слишком быстро ответил. Врет?
Такие мысли возникли не только у Глеба, но, в отличие от него, Сувор не испытывал сомнений, сказал веско:
– Врет!
Подошедший сержант Нант указал на полуоторванную нашивку на левом плече туронца и подтвердил:
– Знает. Это вон тот, – он указал на первого пленника, – может не знать, а этот знает! – пояснил: – Сотник.
Пленник продолжал стоять на своем. Подошли остальные сержанты. Капль ловко скрутил кляп и сунул его пленнику в рот, сказал Волкову:
– Подождите немного, маркиз, скоро он все расскажет.
Глеб пожал плечами и отошел в сторону, отвернувшись к маленькому окошку, затянутому желтой мутной пленкой из высушенных бычьих пузырей. За спиной послышались глухие удары – это сержанты принялись старательно обрабатывать запирающегося туронского сотника. Раздался треск и приглушенный кляпом протяжный, полный муки стон, от которого у Глеба зашевелились волосы на голове. Послышался сердитый голос Сувора:
– Полегче! Так вы его убьете.
В ответ раздался голос Гроха в перерывах между ударами:
– Ничего, он выдержит! Крепкий ублюдок попался!
А Раон добавил:
– Пара сломанных ребер – это не смертельно.
Но Сувор был неумолим:
– Ребра не ломать! – Не успел Глеб удивиться тому, что всегда вспыльчивый, ненавидящий туронцев всем сердцем рыцарь проявил к пленному несвойственное ему сострадание, как Сувор развеял его иллюзии, заявив: – Целителей у нас нет. Проткнете ему обломками ребер сердце или легкие и получите безмолвный труп. А оно нам надо? – спросил рыцарь и сам же ответил на свой вопрос: – Нет. Если не терпится что-нибудь сломать – ломайте ноги… или руки.
Видимо, кто-то из сержантов решил последовать совету рыцаря – раздался тяжелый удар и хруст, заглушенный долгим стоном.
Глеб не видел, что происходит за спиной, но догадался, что пленник отключился от боли, когда Сувор сказал недовольным тоном:
– Перестарались немного. Бывает. Воды тащите.
Мимо Глеба проскочил Нант и исчез за дверью.
Тяжелый спертый воздух, густо замешанный на поте, крови и боли, с трудом пролазил в горло. У Волкова мелькнула мысль, что лучше было допрашивать пленных прямо на улице – легче было бы дышать. Но, как известно – хорошая мысля приходит опосля.
Сзади к Волкову подошел Сувор и предложил:
– Можете выйти, маркиз. Мы сами все узнаем.
Глеб ответил:
– Нет. Благодарю за предложение, но я не собираюсь всю грязную работу перекладывать на ваши плечи.
Равнодушно пожав плечами, рыцарь отошел.
Под окнами послышались быстрые шаги, хлопнула дверь, но вместо Нанта появился запыхавшийся десятник Бравил. Лицо его было хмурым, и Глеб внутренне сжался, предчувствуя неприятности. В своих ожиданиях он не ошибся. Десятник выпалил прямо с порога:
– Там солдаты Гроха своего десятника убили!
Глеб почувствовал, что от удивления его челюсть отпала едва ли не до земли. Спросил растерянно:
– Как убили?
– Они по домам шарить полезли, а он их остановить пытался, ну и слово за слово, десятник за меч схватился – солдаты за копья… Короче, насмерть… Мы их повязали, естественно, но дальше-то что делать?
– Сувор, пленника, как очнется, допросите. Вызнайте у него все, потом доложите мне, – распорядился Глеб. – Оноре. Грох. За мной, – и уже Бравилу: – Веди, десятник.
Тханг сунулся было следом, но, поймав яростный взгляд Волкова, остался в доме.
Вчетвером вышли во двор. Дошли быстро – оказалось недалеко, всего-то через три дома.
Пройдя через собравшуюся толпу – солдаты, заметив командиров, посторонились, освобождая им дорогу, – Глеб увидел убитого десятника, уставившегося в небо неподвижным взглядом, а возле него шестерых связанных, обезоруженных солдат. Рядом валялись орудия убийства – три окровавленных копья.
Окинув взглядом собравшихся солдат, отчего те сразу же затихли, Волков полоснул тяжелым взглядом по связанным и заговорил холодным голосом:
– За мародерство и убийство своего командира, по законам военного времени приказываю: всех шестерых повесить.
Связанные солдаты взвыли. Окружающие, большинство вчерашние крестьяне, отшатнулись назад, устрашенные решением Волкова, никто из них не рвался выполнять приказ, а опытных бойцов в толпе было немного.
– Ну, что встали?! – рявкнул Глеб.
К бьющимся на земле приговоренным первым шагнул Грох. Схватив одного за шиворот, он поволок дико вопящего, обезумевшего от страха солдата к широким воротам двора старосты. Следом за ним из толпы вышли прибежавшие на шум десятники: Колон, Сават, Дорох, Марк, Бравил. Ругаясь сквозь зубы, они умело, несколькими точными ударами вырубили извивающихся в путах приговоренных и потащили обмякшие тела следом за орком. Купрос и Терп с мрачными лицами принесли веревки и, взобравшись на ворота, принялись ладить петли. Дых вынес из дома низкую длинную скамью, поставив под импровизированной виселицей.
