Как Глеб и ожидал, его предложение было поддержано всеми сержантами и офицерами. Даже Оноре и Раон – самые осторожные – согласились. Оноре после блистательно проведенного разгрома туронского кавалерийского отряда готов был поддержать любое предложение Волкова, – так он верил в его способности полководца. Раон же слишком ненавидел работорговцев, чтоб упускать такой шанс. Он считал, что вина за исчезновение в детстве брата лежит на совести кого-то из торговцев людьми. Тем не менее сержант сжал в кулаке свою ненависть и напомнил Глебу, чем может быть чревато для герцогства нарушение договора. Волков в ответ возразил, что работорговцы сами нарушили запрет на покупку людей на их территории, и они вправе поступить с ними, как с обычными преступниками. Раон посветлел лицом.
Перед тем как сержанты разошлись по своим подразделениям, Нант двумя взмахами меча добил пленников. Никто ему не препятствовал – у любого воина беспринципные ублюдки, не щадящие ни женщин, ни детей, вызывают только отвращение, так что туронцы заслужили свою участь.
Впрочем, справедливости ради следует отметить, что в этот раз солдаты маркграфа перебили не всех жителей деревни. Правда, это не связано с внезапно охватившим их милосердием, скорее с жаждой наживы. В одном из домов солдаты Волкова обнаружили человек сорок связанных мужчин от двадцати до сорока лет. Выяснилось, что командир туронского отряда намеревался последовать примеру маркграфа и немного подправить финансовые дела своего подразделения, продав специально отобранных самых крепких и выносливых жителей деревни работорговцам по сходной цене.
Удивительно, сколько всего может переделать солдат, если ему вручить в руки лопату и приказать копать «от забора и до обеда». Здесь же времени у них было гораздо больше – аж до утра. Поэтому с восходом солнца ничто не напоминало, что вчера в деревне произошел бой. Немногочисленные убитые со стороны фароссцев были похоронены на том самом пригорке, откуда Волков наблюдал за туронским отрядом. Все снятое с убитых врагов оружие было собрано и передано в обоз, а сержант Раон – вот что значит опыт! – не поленился составить опись трофеев. С помощью немногочисленных выживших жителей деревни похоронили в общей могиле погибших крестьян и их семьи. С трупами туронцев обошлись менее деликатно: просто отволокли их в лес и побросали в показанный крестьянами овраг, присыпав сверху землей. Убитых лошадей разделали и употребили в пищу, сберегая собственные припасы. Самые крупные пятна крови на местах гибели большого количества противников засыпали землей, чтоб не настораживать охрану каравана. Еще и перехватили по нескольку часов сна.
Глава 6
Тарнах был доволен, очень доволен. Такое с ним случалось не часто, и каждый раз для такого настроения была весомая причина. И этот раз не был исключением. Туронский маркграф оказался разумным человеком и, вместо того чтобы тратиться на содержание пленных фароссцев или попросту перебить их всех, заполучив вдобавок к изрядной экономии подпорченную репутацию и бесплатное приложение в виде прозвища «Кровавый», предпочел продать тех пленников, за кого не рассчитывал получить приличных размеров выкуп, Тарноху – известному и богатому купцу из достопочтенного рода потомственных ергетских работорговцев. Нет, подобный поступок все равно повлияет на репутацию маркграфа, но не так сильно, как расправа над пленниками, многие, если и будут осуждать на словах, мысленно признают его правоту, ведь данный ход экономически оправдан. Что же касается фароссцев… Какое маркграфу дело до их недовольства – он и так находится с ними в состоянии войны и может плевать на их мнение. Победителей не судят. Да. А умные люди, пользуясь случаем, повышают свое благосостояние. А что? Надо же как-то бедным ергетским работорговцам зарабатывать себе на жизнь. Тарнох был очень искушенным в своем деле торговцем и сумел первым предложить свои услуги туронскому маркграфу, причем ему удалось не только сбить цену, но и выторговать у Альгерда обещание предоставить в распоряжение купца охрану до границы с Ортом. Теперь мысленно подсчитываемая прибыль от сделки приятно грела душу купца. Конечно, он не обольщался по поводу солдат, обещанных маркграфом, – тот был еще тем изворотливым сукиным сыном и несомненно выделил в помощь почтенному Тарнаху самое что ни на есть отребье. Впрочем, купца это полностью устраивало. Вступать в бои он ни с кем не собирался, нападений разбойников он не слишком опасался, а помочь его молодцам приглядеть за живым товаром смогут и самые захудалые бойцы.
Купец, удобно развалившийся на мягкой перине, приоткрыл прищуренные глазки и перекатился в сторону, выглянув из шатра, установленного слугами ближе к кормовой надстройке баржи. Огляделся. Десяток мускулистых, раздетых по пояс охранников, чьи спины покрылись бисеринками пота, развалились неподалеку от шатра и лениво, без особого азарта, скорее просто для того, чтоб убить время, бросали кости. В сторону выглянувшего из шатра купца ни один из них не посмотрел.
Ленивые ублюдки! Может, плату им урезать?
Тарох посмотрел назад, но корма судна закрывала весь обзор, и он не смог увидеть остальные баржи. Никакого беспокойства у купца это не вызвало. Что может с ними случиться? Течение Нияза спокойное, кормчие умелые… Он и из шатра-то выглянул только для порядка. Показать, что хозяйское око не дремлет.
– Долго еще? – спросил он, обращаясь к кормчему.
Босой, без рубахи, в одних только закатанных до колен штанах, загорелый дочерна кормчий ответил:
– Скоро.
Тарох скривился: мог бы хоть «господин» добавить, морда немытая. В конце концов: кто кому деньги платит?!
Скандалить по такой жаре не хотелось, и купец нырнул обратно в шатер, успокоив себя тем, что ни одной монетки сверх обещанной платы он не накинет. Видит Всеотец, не накинет! Будут в следующий раз знать, как вести себя с уважаемыми купцами, мужичье неотесанное! В глубине души Тарох знал, что лукавит – в любом случае он никогда не платил денег больше обещанного, – но как ни странно, эта мысль его успокоила. Он поудобнее устроился на мягкой перине, почмокал губами и вскоре задремал.
Спал он удивительно чутко и, когда один из охранников заглянул в шатер, сразу проснулся.
– Прибыли, господин, – сообщил охранник.
Пробурчав что-то невнятное, Тарох потер пухлыми кулаками глаза и выбрался из шатра.
Баржа уже причалила к деревянным мосткам, и купец, прищурив глаза от яркого солнечного света, важно сошел на берег в сопровождении охраны. Встречающих было немало – поболее двух сотен. Придирчиво оглядев ближайших солдат, Тарох презрительно скривил губы – туронские бойцы его не впечатлили. Как он и думал, Альгерд выделил самых никчемных солдат. Ни выправки – держатся так, словно только вчера в строй встали, ни доспехов хороших – большая часть в кожаных панцирях да стеганых гамбезонах. То ли дело его охранники – все в добрых кольчугах, статные, плечистые…
– Кто командир отряда? – обратился купец к встречающим.
Вперед вышли двое солдат, выгодно отличавшиеся от большинства своих подчиненных. По повадкам было видно, что это умелые бойцы. Представились:
