Выскочив на берег, Глеб сгреб в охапку одежду и припустил в лагерь. Обтеревшись куском полотна, выполняющего роль полотенца, Волков оделся, застегнул застежки панциря. Носить доспехи в лагере было не обязательно, но Глеб привык к ним, сроднился, чувствовал себя без брони словно голым и снимал ее только на ночь. Впрочем, большинство ветеранов поступало точно так же, а некоторые даже спали в доспехах. Правда, не в бахтерцах – такая броня не каждому по карману, – и не в кирасах, а в кожаных латах или кольчугах.
Когда Волков присел возле костра, рядом со своими охранниками, один из них протянул Глебу миску с кашей. Никаких изысков – простая солдатская еда. Размолотые, разваренные злаки и солонина, заправленные растительным маслом. Масло было из запасов пятнадцатого гарнизона, не самое лучшее – горьковатое, с неприятным привкусом и резким запахом… Снабженцы привыкли экономить на армейских поставках, мол: солдаты – не графья какие, и такое сожрут. Волков поморщился, попробовав еду, но голод – не тетка, съел. Он бы и от добавки не отказался, но, увы, отправленный за провиантом отряд Раона еще не вернулся, а их собственные запасы уже подходили к концу, приходилось экономить. Хорошо хоть с водой проблем не было. Волков выпил три кружки кипятка, для вкуса и цвета заправленного сушеными ягодами. А ничего так, приятненько. Еще бы сахару добавить, да где его взять?
Солдаты уже закончили завтрак и, подгоняемые окриками офицеров и сержантов, вооружились, отправились на тренировки, а Глеб все еще неспешно потягивал – хоть какая-то привилегия командующего! – горячий напиток, да бросал задумчивые взгляды на своих охранников, выбирал, с кем из них сойдется в учебном поединке. Возможно, кому-нибудь покажется странным, что Волков ежедневно изнуряет себя двух-трехчасовыми тренировками, когда в его подчинении больше тысячи бойцов – и без него есть кому мечами махать, его дело командовать! Но он успел убедиться, что человеческая жизнь ничего не стоит, если человек не может ее защитить, и не собирался пренебрегать возможностью повысить свое мастерство. А поучиться у охранников было чему! Старшие офицеры его армии не поскупились – выделили своему предводителю лучших бойцов. Да и старые товарищи Волкова выкраивали иногда немного времени, чтоб пофехтовать с маркизом, как делали раньше. А ведь у них и без того забот полно! Все они занимали немаленькие посты в создаваемом войске: Сувор – примипил
[6], Грох и Капль – центурионы в первой когорте, Нант – заместитель командира третьей, Дых – сержант в той же когорте.
Первоначально Волков был против такого количества охранников – он бы и Тханга куда-нибудь пристроил, но тот категорически отказался от предлагаемых должностей и не отходил от Глеба ни на шаг, – но офицеры заупрямились, и он вынужден был согласиться, сбив в процессе яростного торга количество охранников с первоначальных трех десятков до шести человек. Точнее пяти человек и одного орка. Впрочем, и здесь он устроил все по-своему, назначив своих охранников штабными офицерами – ликторами, а Тханга – аквилифером
[7], успокоив своего верного телохранителя тем, что тот по-прежнему будет рядом с ним. После чего со спокойной совестью принялся поручать им разные задания, на все возможные упреки отвечая, что в бою, как и положено офицерам штаба, ликторы всегда будут находиться при его особе, а держать сейчас постоянно при себе всех шестерых – не видит смысла. На этот раз отступиться пришлось его офицерам…
Следует признать, что Волков не прогадал. Приставленные к нему охранники оказались не только великолепными бойцами, но и, как выяснилось в процессе, умели работать мозгами, хотя, глядя на некоторых из них, сложно было заподозрить, что их головы способны на нечто большее, чем использование в качестве тарана. Внешность бывает обманчива.
Дохлебав остывший напиток, Волков встал и в сопровождении ликторов – и Тханга! – отправился инспектировать, как продвигается подготовка бойцов. Мог и не ходить. За минувшее время все офицеры, сержанты и десятники затвердили наизусть выдвигаемые Глебом требования по тренировке солдат. И не только затвердили, но и успешно внедряли! Но все равно Волков устраивал ежедневные обходы, уделяя пристальное внимание каждой центурии, и время от времени устраивал разнос недостаточно усердным. Не из начальственной дурости – для порядка…
Кисло поморщился, глядя на неуклюжие перестроения, совершаемые третьей центурией второй когорты. Далеко им до тех отточенных, доведенных до совершенства движений, что существовали в воображении Волкова. Но ведь нет предела совершеству! Будет, все будет… Дайте только время.
Прошел дальше… На лишенной растительности, утоптанной до каменной твердости поляне первые две центурии той же когорты сошлись в единоборстве, стараясь вытолкнуть соперников за пределы помеченной территории. Кричали командиры, подбадривая уставших бойцов, ругались сержанты, хрипло, с присвистом сквозь стиснутые до зубовного скрежета челюсти дышали рядовые, наваливались на выставленные перед собой щиты бойцы первых шеренг, их подпирали в спины остальные, и давили, давили всей совокупной мощью… Но и противник не собирался уступать, и тем хватало упорства и здоровой спортивной злости. Давили! Трещали столкнувшиеся щиты, подрагивали от напряжения ноги, едкий пот пропитал волосы, катился по раскрасневшимся лицам, заливал глаза. Промокшие насквозь рубахи – хоть выжимай! – неприятно липли к разгоряченным телам. Давили. Прохаживающийся вокруг площадки командир когорты с отцовской гордостью поглядывал на своих солдат, бросал испытующие взгляды – видел, какие у меня орлы?! – на остановившегося в отдаление Волкова и его спутников.
Волков видел. Но видел он и то, что часто щиты расходятся в стороны, ряды прогибаются, образуя разрывы в строю, и только недостаток опыта не позволяет противникам воспользоваться оплошностью соперников, расширить разрывы, разорвать строй соперника. Даже навыки одиночных схваток не помогают, скорее, наоборот…
– Левые проиграют, – слышится за спиной Глеба шепот кого-то из ликторов. Волков точно не уверен, чей это голос, но думает на Картага или Сплита. – Спорим?
– Нашел дураков! – отвечает второй. Голос невнятный, словно отвечающий говорит с набитым ртом, вдобавок приглушенный из-за намотанного на лицо так, что только глаза видны, шелкового шарфа. Тут не ошибешься: Граул, по прозвищу Упырь. – Любому понятно, что проиграют. Вон как их с правой стороны прижали, скоро за площадку вытолкнут.
– Ну, не скажи! – заспорил первый, принявшись заступаться за левых с таким жаром, словно не он только что собирался сделать ставку на их противников. – Вытолкнут! Держи кошель шире! Выдохлись уже их соперники, выглядят как загнанные лошади, разве что пены не хватает, а так – полное сходство. Сейчас левые их обратно погонят… Погонят, погонят – не сомневайтесь!
