– Чего тогда спор предлагал? – насмешливо интересуется еще один.
Картаг – или Сплит? – не смутился, ответил нахально:
– О вас заботился! Не все же о себе да о себе. Иногда и о товарищах думать нужно… Выиграть там по маленькой дать возможность или еще чего.
– Заботливый нашелся!
Раздался короткий смешок. Громкий, раскатистый… Ну и голосище! Словно гром загремел. Хотя при такой комплекции только и громыхать. Действительно, рассмеявшийся офицер в компании остальных ликторов выглядел, словно гора, окруженная холмиками. Даже Тханг и Сторх – орк, освобожденный в бою с ергетскими работорговцами – терялись на фоне этакой громадины. Звали верзилу – Терминатор. Вернее, настоящее имя амбала было «Дор», но последнее время его так никто не называл, все пользовались кличкой.
Прозвищем своим, как можно было догадаться, Дор был целиком и полностью обязан Волкову, который, увидев своего нового телохранителя, восхищенно присвистнул: «Вот это терминатор!» Глеб не думал, что незнакомое местным слово намертво прилипнет к ликтору. Поначалу тот пробовал упираться, но, видя бесплодность своих попыток переупрямить товарищей, смирился, а после того, как Волков в общих чертах объяснил ему значение прозвища – наоборот, стал гордиться. Не каждого назовут именем великого героя, сильного и непобедимого, словно выкованного гномами из лучшей стали!
[8] К тому же звучит намного благозвучнее, чем, например, «Упырь» – прозвище Граула.
– Нет, ну я же говорил! – восторженно воскликнул Картаг-Сплит, когда медленно, но неуклонно левая центурия перешла в наступление.
Рано радовался! В центре поднялась какая-то суматоха, – Волков не успел заметить, что именно случилось, понял только, что кто-то то ли споткнулся и не сумел удержаться на ногах, то ли противник внезапно подался назад, и напирающий боец, не встретив сопротивления, подталкиваемый в спину товарищами, провалился вперед, на упавшего рухнуло еще несколько человек, и вместо ровных шеренг возникла куча-мала. Первыми сумели воспользоваться подвернувшейся возможностью правые. Подчиняясь командам центуриона, они разделились на два отряда, дружно навалились на деморализованных, расстроивших ряды и не успевших перегруппироваться соперников и последним усилием вытолкнули их за пределы площадки. После чего, истратив на этот порыв остатки сил, в изнеможении попадали на землю, там же, где и стояли.
– Ну как? – с оттенком гордости спросил Трамп подошедшего Волкова.
– Неплохо, – с напускным равнодушием признал Волков. – Молодцы! – похвалил он. Трамп улыбнулся. Уставшие бойцы оживились – не каждый день наследник престола кого-то хвалит, чаще остается недовольным. Впрочем, Глеб и сейчас нашел повод для разноса, огорошил: – Солдаты – молодцы, а вот, что касается командиров… Плохо, очень плохо… Почему вторая центурия не перестроилась, как сделали их соперники? Куда командиры смотрели? Разучились командовать? Дело поправимое. Как говорится: не умеешь – научим, не хочешь – заставим! – высказав недовольство, Волков сменил гнев на милость, сказал более мягким тоном: – Солдатам отдых полчаса, командирам подойти ко мне.
Рядовые оживились. Некоторые, только что изображавшие полное бессилие, довольно бодро поднялись на ноги и шустро отправились в сторону лагеря, кто-то жадно припал к фляге, кто-то принялся обрабатывать полученные в процессе тренировки ссадины, кто-то принялся рассказывать смешную историю, то и дело прерываемый хохотом слушателей.
– Итак, господа, какие есть предложения? – Офицеры предпочли отмолчаться. Волков обвел собравшихся мрачным взглядом и сказал: – Раз никаких предложений не поступило, то будем делать так, как скажу я. Трибун! – Трамп сделал шаг вперед. – Проконтролируйте лично, чтоб ваши подопечные научились быстро разбиваться на отдельные взводы и десятки, а потом соединяться обратно. Это раз! Следите, чтоб между щитами не образовывалось больших промежутков, пусть солдаты оттачивают умение держать строй. Строй – это самое главное! Пока бойцы держат строй – они живы, нет строя – мертвы! Это два! В-третьих, выдергивайте из строя отдельных бойцов, можно двоих-троих за раз, и следите, чтоб их товарищи сразу же смыкали ряды. Сразу же! Замешкаются – считайте, что строй разорван. Опять смерть!
– Детские игрушки! – буркнул кто-то. Видимо, он не смирился до конца с нововведениями Волкова и по-прежнему ставил во главу угла личное мастерство бойцов.
– Пускай будут игрушки, – ответил Глеб, – мне плевать, как это выглядит со стороны, если в бою они помогут сохранить жизнь большему числу бойцов, ясно? Выполнять!
Развернувшись, Волков зашагал дальше, не сомневаясь, что его приказ будет выполнен. Позади послышался звук затрещины – Трамп вразумлял излишне говорливого подчиненного…
До обеденного сигнала Глеб успел проверить, как продвигается обучение в третьей когорте. Уровень был примерно тот же, что и во второй, даже чуть хуже. Если вторая была почти полностью сформирована из бойцов пятнадцатого гарнизона, то третья, костяк которой составляли выжившие солдаты четырнадцатого отряда, была собрана с бору по сосенке. Крестьяне, освобожденные пленники, рабы – вот ее состав. С огромным трудом удалось вырвать из рук Оноре Лароша, поставив его командиром стрелковой центурии, но то была единственная уступка командира первой когорты. Самых умелых бойцов он собрал в своем отряде и отдавать их никому не собирался. Сувор, Грох и Капль его поддерживали во всем, успев трижды поругаться с Нантом. Поругались – помирились… Но солдат не отдали! Дружба – дружбой, но хороший командир всегда в первую очередь думает о своем подразделении.
…Во время обхода Волков не раз замечал недовольные лица солдат. Ничего. Побывают в бою и поймут, что все делалось для их же блага, а пока… пусть смотрят, пусть злятся. На косые взгляды Глеб не обращал внимания, будто их и не было. На что обижаться-то? Волков в свое время так же смотрел на командира части, когда тот вальяжно прохаживался по расположению. Не понимал, что работа начальства схожа с работой сисадмина – пока все идет нормально, никто ее не замечает, зато случись какой аврал… Нет уж, лучше обойтись без него! А недовольство… Недовольство можно перетерпеть. Все лучше, чем людскими жизнями расплачиваться, доказывая свою полезность.
Направляясь в лагерь, Волков столкнулся с Заном. Поморщился. Недавно присоединившийся к отряду представитель Тайной Стражи успел достать своей дотошностью всех офицеров. Все-то ему было не так. И длительные отлучки кавалерии ему не нравились – а ну как предательство замыслили? – хоть и признавал необходимость разведки. И отступившие в пустоши бойцы гарнизонов вызывали подозрительность. Почему отошли без приказа? Как смогли пробиться из окружения, в то время как остальные гарнизоны полегли? Не было ли сговора с врагом? Особенно доставалось побывавшим в плену бойцам седьмого гарнизона, Тайный все время допытывался, знали ли они о предательстве своих сослуживцев, почему те нарушили присягу, перейдя на сторону врага, может, кто и к ним подходил с подобным предложением. «Ах, не подходили! Странно, очень странно… К вашим товарищам, значит, подходили, а к вам нет. С чего бы такая избирательность? А может быть, все же подходили? Так расскажите». – И все остальное в том же духе. Солдаты уже не знали, как избавиться от такого пристального внимания, готовы были хоть круглые сутки стоять в караулах, лишь бы подальше от въедливого контрразведчика.
