Барон Аспер пытался остановить беглецов, но был сбит с коня и затоптан собственными солдатами. Часть свиты разделила участь барона, другие вовремя развернули коней и дали деру, не дожидаясь расправы.
Разгоряченные фароссцы пустились в погоню. Впереди всех летели кавалеристы Густава Брэя, всадники рубили убегающих мечами, кололи копьями, топтали копытами коней. Следом за ними поспешали пехотинцы, разделившись на центурии и взводы, уничтожая все хоть сколько-то организованные группы туронцев. Самый крупный отряд окружили и расстреляли из луков.
Фаросские всадники сумели добраться до городских ворот раньше большинства беглецов, лишив их и тени шанса на спасение. Тем, кто успел раньше кавалеристов Брэя, тоже не слишком повезло – закрыть ворота им не позволили.
Дальше была резня – пленных мстящие фароссцы не брали. Уничтожили всех, даже находившихся в городском госпитале раненых. Сами солдаты Волкова потеряли в этом бою всего четыре десятка бойцов убитыми, и приблизительно столько же было ранено.
В Сарксе победители не стали задерживаться надолго и утром следующего дня продолжили поход. Только пополнили запасы провизии и набрали шесть десятков кавалеристов частично из детей богатых горожан, умевших не только хорошо держаться в седле, но и неплохо владевших оружием, частично из местных ушедших на покой ветеранов, а также – Густав Брэй был в полном восторге! – полтора десятка отставных гвардейских конных стрелков. Пополнение в пехоту набирать не стали – учить их было долго, а без надлежащего обучения они представляли гораздо большую опасность для товарищей по строю, чем для врагов. Даже сводный отряд новобранцев, успевший поучаствовать в конце сражения, выглядел на их фоне закаленными ветеранами.
Своих раненых солдат они забрали с собой. Более пострадавших, после того как мастер Гольбрейн заверил офицеров, что их жизням ничего не угрожает, и требуется лишь длительное время для окончательного заживления ран, кавалеристы развезли по деревням, оставив на попечение местных жителей и щедро им приплатив. За остальных лекарь ручался, что поставит их на ноги за декаду.
Видимо, кто-то из туронцев сумел избежать гибели и добраться до своих, поскольку никто из городских комендантов – а фаросская армия миновала на пути к Каоре один крупный город и парочку более мелких – не решился дать войску Волкова открытое сражение. Было несколько кавалерийских налетов, но конные патрули каждый раз обнаруживали вражеские отряды, и атакующих всадников встречали сомкнутые ряды пехоты и летящие навстречу стрелы.
Чем ближе был конец пути, тем в большем напряжении были фаросские командиры. Само ожидание боя было тяжелее самой кровопролитной битвы.
Когда до Каоры оставалось два дня пути, пройдя с утра около двух верст, армия получила сообщение от дозорных о появлении передовых отрядов противника. Кавалеристам Брэя удалось оттеснить разъезды туронцев, и десяток гвардейских стрелков-ветеранов проскочил вперед, добравшись до основных сил неприятеля. В погоню за ними пустилось не меньше конной сотни, но всадники, отстреливаясь из луков, сумели оторваться от преследователей и доложить, что туронский маркграф перекрыл им дорогу своими войсками. Армия остановилась, готовясь к сражению, кавалерийские разъезды с обеих сторон вовсю гонялись друг за другом, то и дело сцепляясь в горячих стычках, а с душ измотанных офицеров словно тяжелый груз упал. Наконец-то! Сегодня, может завтра, всё и решится. Взбодрившись, офицеры подгоняли замешкавшихся подчиненных, отпускали немудреные солдатские шутки, всем своим видом демонстрировали уверенность в победе, настраивая солдат на боевой лад.
И вот, уже построившись поотрядно, армия уверенно устремилась навстречу поджидающему неприятелю. Фаросские кавалеристы рубились отчаянно, но к туронцам подошло подкрепление, и отряд Брэя был вынужден отходить под натиском превосходящих их численностью в несколько раз туронских всадников.
Увидев уверенно наступающую пехоту, передовой конный отряд маркграфа не стал пытаться ее атаковать, а отступил под прикрытие главных сил. Таков был приказ Альгерда Туронского.
Маркграф был уверен, что легко разгромит самоуверенных врагов, которым победа над туронским ополчением вскружила голову, раз они решили помериться силами с лучшими его силами. Может, пехота у фароссцев и неплоха, но что они сделают, когда на них всесокрушающей лавиной обрушится тяжелая кавалерия? Да, Альгерд не успел собрать всю свою конницу – часть отрядов оказалась слишком далеко, часть он вынужден был оставить на охране мостов для поддержки пехоты, – но и без того было немало. Две с половиной тысячи всадников. Большая часть туронских рыцарей собрались здесь. А ведь пехота маркграфа не останется в стороне. Одних пеших наемных отрядов у него около трех тысяч, не считая пяти тысяч ополчения, взятых для массовки. Вот стрелков… Стрелков было мало для такой армии – всего чуть больше шести сотен. Большая их часть охраняла мосты или была разбросана по городским гарнизонам по всей захваченной территории. Зато под его началом было две сотни эльфов, а это сила, сопоставимая с тысячный отрядом лучников людей. Даже если возглавляющий вражеское войско Данхельт Фаросс пробудил кровь крылатых владык, Альгерд Туронский подготовил меры противодействия.
Победа будет громкой. Победа будет красивой. Но для этого нужно разгромить фароссцев в большом сражении. И раз они сами идут к своей гибели – не нужно им мешать. Потому маркграф и дал распоряжение отступить передовому отряду.
Появившиеся фароссцы не стали медлить. С разгону первая когорта, сбив плотную стену щитов, врубилась в ряды туронской пехоты. Такого не ожидал никто! Многие знатные полководцы – и туронский маркграф не исключение – любят, чтоб все было красиво, поэтому в крупных полевых сражениях обычно войска противников выстраивались друг против друга, часто бывало, что обменивались сообщениями посредством парламентеров, и лишь затем по сигналу начинался бой. Таких же действий он ожидал от Данхельта Фаросского. Однако солдатам Волкова было что припомнить туронскому маркграфу: и бандитские налеты подчиненных ему отрядов на пограничные территории, и вероломное нападение без объявления войны, и нападение на отряд маркиза из засады, и безжалостную резню гарнизонов и их семей, и жестокие казни пленных солдат, и продажу военнопленных, в том числе и нугарских рыцарей, в рабство – соблюдать красивые условности они не собирались, и Глеб их поддерживал.
Первая когорта крушила опешивших туронцев, но вот замешательство прошло, и солдаты маркграфа набросились с яростным ревом на передовой фаросский отряд. Набросились и были вынуждены отойти, оставив немало мертвых тел. И снова командиры погнали их в атаку, и вновь неудача. В первой когорте были собраны лучшие бойцы, и они это подтвердили – бешеный напор туронцев бессильно разбился о монолитную стену щитов.
Пока потрепанные отряды туронцев приводили себя в порядок, подразделение Оноре отошло в тыл, а подошедшие когорты Кая и Трампа готовились к отражению атаки. Отряд новобранцев, вооруженных длинными копьями, поставили в задних рядах. За ними выстроились лучники, готовые поддержать товарищей ливнем стрел.
Позади войск, под прикрытием кавалеристов Брэя, на невысоком холме с пологими склонами, закатив наверх четыре фургона, расположился фаросский штаб. С крыш составленных в ряд повозок можно было наблюдать за перемещениями своих и вражеских войск. Возле холма, в ожидании раненых, устроился целитель со своими помощниками.
