Вот черт!
По спине поползло чувство вины, взбираясь по бинтам как по ступенькам. Теперь придется вести ее в Халвестон, чтобы извиниться за мое невольное участие в этой истории. Но, черт возьми, я не виновата, что ее папаша допился до такого. Не моя вина, что она оказалась в том ящике. Мы обе вляпались про уши, однако путь от озера до ящика Колби она прошла сама. Я никого не винила за то, что со мной случилось, и не собиралась решать проблемы этой девчонки. С меня хватит. Тому демону вряд ли понравилось, что я всадила ему в брюхо нож. За мной охотился Крегар, оставляя отпечатки ботинок и пятна крови, чтобы меня подразнить. Лайон шла за мной по пятам. Я была в полушаге от ее револьвера и ножа Крегара, и от всех остальных демонов, и я не настолько ненавидела людей, чтобы позволить им увязнуть в этой куче дерьма.
– Черт, как жаль! – сказала я. Прозвучало не особо вежливо. Пенелопа взглянула на меня, словно ожидала чего-то еще. Девушка, скоро ты поймешь, что я не из таких.
Вздыхая и сопя, Пенелопа начала складывать бинты в пластиковую сумку. Потом выпрямилась и сказала мне:
– Поешь, а потом выпей пару этих таблеток. – Она указала на пачку. – Мы приплываем завтра утром.
Она выскочила из каюты, громко хлопнув дверью. Я решила, что холодный бекон лучше, чем никакого, и, не медля ни секунды, опустошила тарелку. Наполнив желудок, я взглянула на те пилюли. Серебристая сторона пачки была покрыта крошечными буквами, похожими на паучков, которые ничего для меня не значили. В другое время я бы их выкинула из окна и поискала чего-нибудь в лесу, вот только здесь мне ни табака, ни ведьмина ореха не найти. Проклятый корабль!.. И все же я проглотила парочку, хотя и не верила, что они помогут.
Я высунулась из круглого окошка, насколько мне позволили ребра, и сразу учуяла напряжение в воздухе. Приближалась буря, черные тучи были готовы пролиться дождем и бедой. Я выдохнула и закрыла окошко. Завтра я покину корабль. Если я окажусь в лесу, и вокруг будут деревья, за которые можно держаться, я ее переживу.
Пилюли и корабль меня усыпили. Я забралась на свою полку и закрыла глаза. Пенелопа сопела сверху, как поросенок, вынюхивающий маму. Так спят те, кто привык к спокойной жизни, к пуховым перинам и заботе родителей. А еще сытно есть три раза в день и пить из фарфоровых чашек. Может, она и старше меня, но, черт возьми, в лесу сама и дня не протянет.
Скоро Пенелопа спросит о моем решении. Если я возьму ее в Халвестон, она прочитает записи и поможет найти моих родителей. Однако до Халвестона пара недель пути по дороге, а по лесу и того больше, а у меня были монеты Колби, так что я могла нанять того, кто мне прочитает. Пенелопа, конечно, милая девушка, но она как камень на шее, а я не хотела рисковать – времени не было. Охотник однажды сказал, что люди опасны. Некоторые жестокие, как волки, другие кроткие, как олени, но ты не поймешь, кто есть кто, пока они не подберутся слишком близко. Я не хотела никого к себе подпускать. У нее есть мозги, чтобы выбраться из неприятностей, а у меня – острый нож, так что мы в равных условиях.
Я приняла решение и, наконец, смогла уснуть.
Утром мы прибудем в доки, я сойду с корабля и отправлюсь навстречу буре. Лучше встретить ее на твердой земле… Забарабанил дождь, капли стекали по стеклу, а стены каюты сотрясались под ударами ветра. То была еще не буря, а лишь затишье перед бурей. Оно успокоило меня и заморозило мое сердце. Буря говорила со мной, предупреждала, как волчий вой – тогда, в ящике. Природа помогала мне выживать в мире людей, и стоило бы слушать ее повнимательнее. Но обрывки тьмы в душе не позволили мне рассмотреть правду. Демоны заткнули мне уши. Сладкие слова Колби. Хриплое дыхание Кабана. Черная ложь Крегара. Я не услышала предупреждения.
Город Эллери и жирная бабища
ПРЕЖДЕ чем хлопнуть дверью, Пенелопа сказала:
– Не пей больше двух таблеток за раз.
Потом я услышала топот ее ботинок в коридоре. Я отказалась вести ее в Халвестон. Сказала, что дорога слишком опасная; пусть найдет себе в помощь надежного мужчину. Ей мои слова не понравились, но мне попутчики были не нужны, особенно такие, которые силки от чулок не отличат.
Я надела синюю рубашку, которую достала Пенелопа, засунула старую, вымазанную в крови, в ящик для белья и заколола куртку булавками. Как доберусь до Халвестона – первым делом куплю пуговицы.
Я ни разу не выходила из каюты и на борту никого, кроме Пенелопы, не видела, потому шла медленно, осторожно заглядывая в каждый коридор. Я боялась, что кто-то потребует показать билет, а у меня его нет, потому пыталась придумать, как бы половчее улизнуть с корабля. Остальные пассажиры тащили чемоданы и узлы с одеялами и палатками; из некоторых торчали котелки со сковородками, позвякивая на каждом шагу. На самом деле половина всего этого – лишний груз. У меня были куртка, нож и пустой рюкзак. Консервы преподобного закончились, ложки я выкинула, осталась только его деревянная коробка да одеяло. А что мне еще надо? Я шла опустив голову и прижимая руки к ребрам. Не хотелось, чтобы меня толкнули или локтем задели. Наконец я нашла путь на палубу и увязалась за толпой.
Доки на другой стороне озера выглядели почти так же, только дорога от них вела на север. Здесь было больше деревьев, повозок и оборудования. Три красавчика курили возле кучи ящиков – один наблюдал за тем, как пассажиры спускаются по трапу, а другие присматривали за выгрузкой багажа. Пенелопы нигде не было видно; впрочем, я ее особо и не высматривала. В глубине души я надеялась, что с ней все в порядке и мы еще увидимся в Халвестоне. Я ей все объяснила, но она все равно надулась, когда я сказала, что теперь наши пути расходятся.
Странно. Я спасла ее, вытащила из того ящика, а она отплатила мне тем, что достала таблетки и бинты. Никто никому не должен. Почему она тогда на меня разозлилась?
Дождь разошелся на не шутку, и я чувствовала запах приближающейся бури. На земле мне было уютнее, хотя ноги и увязали в грязи. Нет, корабли – это не мое. Правда, как я сошла с трапа, меня сразу вывернуло, а потом еще долго шатало, как на волнах.
Магазины со снаряжением и едой были натыканы вдоль дороги, словно крючки на длинной леске. Хозяева закрывали окна ставнями, запирали двери и покрепче привязывали фургоны. Мужчины с грязными усами в дешевой одежде бормотали что-то вроде: «Участок стоит всего пятьдесят баксов, а заработать можно миллионы!» – и размахивали мятыми бумажонками, которые стоили больше, чем земли, которые они продавали – если, конечно, они вообще продавали землю. Люди вроде и не замечали, что приближается буря.
Много лет назад, когда я рассказала Охотнику о своих родителях, он мне тоже одну историю рассказал: про глупцов, которые шли на север. Ему папа прочитал из какой-то книжки; значит, то была правда. Охотник говорил, что полные надежд мужчины и женщины шли на север через горы. Они покупали инструменты и участки земли вот у таких усатых мужиков, которые толпились в доках. Они верили, что их никто не обманет, да и зачем – ведь на севере уйма золота, хватит на всех. Через несколько месяцев эти глупцы возвращались на юг бледные, с потухшими глазами, без денег и надежд. Если возвращались.
