– Я в Генезисе не только Джемса встретила, – сказала Пенелопа.
– Не знаю никакой Лайон, – ответила я, скаля зубы. Рука потянулась к ножу.
– Не прикидывайся. Мы же с тобой вроде как танцуем. Ты спасаешь меня, я спасаю тебя, потом я тебя и опять ты меня. – Она кивнула на реку.
– И что с того?
Могу поспорить, Пенелопа заметила мою ярость.
– Я видела твой портрет в Эллери. Если бы я не подошла, та толстая женщина тебя арестовала бы.
Я ничего не сказала. Просто не знала, что сказать.
– А знаешь, как я поступила? Мне пришлось подкатить к одному очень неприятному типу, чтобы украсть его билет. Его звали Портер Маклиш.
Я не стала доставать нож, но все равно держала его под рукой.
– Я тебя не просила. Зачем ты это сделала?
Она яростно выдохнула.
– Да потому что ты мою чертову жизнь спасла!
Лес вновь наполнился разными звуками. Я взглянула на эту совсем незнакомую женщину другими глазами и вдруг почувствовала укол стыда, оттого что думала о ней плохо и соврала ей всего пять минут назад.
– Лайон охотится за человеком, который убил ее сына, – тихо сказала я.
Брови Пенелопы взлетели вверх.
– Этот человек вырастил меня. Я не знала, что он убийца, пока мне Лайон не рассказала. Она думает, что я ему помогала или что я знаю, где он сейчас, но я не знаю. Я вообще ничего не знаю.
Пенелопа немного помолчала, обдумывая мои слова.
– А что в Халвестоне?
– Мои родители. Они наверняка разбогатели на золоте и драгоценных камнях.
Пенелопа кивнула. Я видела на ее лице грусть, смешанную с каким-то чувством. Я его и раньше видела, на лице Колби, когда я сказала ему, куда иду. Что-то вроде жалости.
Удар грома сотряс небеса, и порыв ветра задул наш костер, словно пламя свечи. Пенелопа, дрожащая и бледная, как снег, прижалась ко мне в темноте. Пока ветер не утихнет, вновь развести огонь мы не сможем, потому я просто попыталась ее согреть.
Ветер выл, как умирающий волк, стонали деревья, дрожала земля. Словно сама мать природа пробудилась и в гневе шагает по лесу, коваными башмаками выбивая двери и топча тарелки. Сверкали молнии, освещая все вокруг. Медведей и волков я сегодня не боялась – они так же беззащитны перед бурей, как и мы.
Если ты в лесу один-одинешенек, то буря обрушивается на тебя безжалостно. Но если рядом с тобой тот, в чьем сердце есть добро, пусть это даже бесполезная фифа, то буря всего лишь буря. Разрушительная стихия, в которой нет ничего зловещего или порочного. Обычная погода.
Я очень странно себя чувствовала, сидя у стены рядом с Пенелопой. Я казалась себе беспомощной, словно отдала этой почти незнакомой женщине всю свою силу, и теперь остаток пути меня поведет она. Сидя в темной пещере и чувствуя, как Пенелопа вздрагивает с каждой вспышкой молнии и ударом грома, я мечтала избавиться от той жесткости и ярости, которую поселили во мне Крегар и лес. Из глаз брызнули слезы и потекли по щекам, словно дождь.
За всю ночь мы с Пенелопой не сказали друг другу ни единого слова. Через пару часов, когда буря ушла на юг и мы поняли, что нас уже не сдует, я вновь разожгла костер, чтобы выгнать холод из костей, и подбрасывала в него дрова, пока он не разгорелся. Пенелопа достала сухие бинты и нежно, словно мама, начала накладывать новые повязки.
Не помню, когда я закрыла глаза. Спала я недолго, потому что проснулась прямо перед рассветом. Что-то было не так – я даже во сне это чувствовала. Я села, посмотрела по сторонам, и у меня чуть сердце не остановилось.
Нож пропал, Пенелопы тоже не было, а в темноте я услышала рычание.
Трудный вопрос
ПОТОМ ДО МЕНЯ донесся испуганный голос – задыхающийся, исполненный паники, возносящий молитвы богам. Пенелопа стояла у подножия холма и двумя руками сжимала нож. На полпути к вершине в отблесках пламени блестели желтые глаза.
– Пенелопа, – прошептала я, и рычание стало громче.
Она резко обернулась.
– Элка, не выходи, тут что-то в папоротниках.
– Знаю, – ответила я. – Это волк.
За спиной у зверя хрустнула ветка. Что-то подсказало, что это не мой Волк.
Я встала рядом с Пенелопой.
– Дай сюда нож.
От страха люди глупеют, и Пенелопа тоже вела себя как дура. Я накрыла ее ладони своими и отобрала нож.
– Возвращайся к костру. Быстро. Где один волк, там и стая, а после бури они на взводе.
Пенелопу трясло.
– Я не могла уснуть. Услышала шаги и попыталась тебя разбудить, – тарахтела она. – Я хотела их напугать.
– Вернись к костру, – велела я и потащила ее назад, в пещеру. Я не отводила взгляда от желтых глаз, но они не приближались и не двигались. Рычание умолкло.
Когда мы были в безопасности под защитой костра, я прижала эту идиотку к стене и приставила нож к горлу. В свете пламени ее глаза казались стеклянными.
– Никогда не трогай мой нож. И не ходи охотиться на волков в темноте.
Они испуганно кивнула и вздрогнула, оттого что камни впились ей в спину.
Я смотрела ей прямо в глаза, хотела, чтобы она все поняла. Это не игра. В темноте ты можешь умереть.
Потом я отпустила ее и присела у огня, чтобы подкинуть дров.
– Прости, – покорно прошептала Пенелопа, сев рядом со мной.
– Черт возьми! – Я даже не пыталась скрыть злость. – Ты что, совсем ничего не понимаешь?
Она смотрела на пламя, словно ребенок, которого шлепнули по рукам.
– Вокруг волки, медведи, росомахи и куча змей. Черт, да тебя порвут на куски быстрее, чем ты обоссышься!
Хотелось схватить ее и потрясти. Вот бы я проснулась и обнаружила ее разделанной, как индейка на Рождество! Везде пятна крови, а чудесное белое платье торчит из пасти волка. Я слишком много крови видела. Помнила, как кровь Кабана выплеснулась мне на грудь. Как она текла по спине от ножа преподобного; чувствовала и его горячую кровь на своей спине. Ощущала черную демонскую кровь на своих руках. Я закрыла глаза и вспомнила ноги того мужчины, а потом и лицо. Я его знала. Теперь, вдалеке от отравленного озера, картина прояснилась. Там, в подвале, был Крегар. И возле озера тоже. Он был моим демоном, а я – его ангелом, и он ждал, пока я паду.
– Элка, – воскликнула Пенелопа. – Что с тобой?
Грудь сжалась, я не могла дышать. Я широко открывала рот, стараясь заглотнуть хоть немного воздуха. Руки демона на моей шее, руки Крегара, покрытые кровью… Они сжимались. В глазах потемнело, во рту возник запах железа. Языки пламени уплывали, словно пятна масла по воде. Я падала в черный океан. Океан дурной крови.
