Пенелопа сидела у ревущего костра, улыбаясь во весь рот.
– Смотри! – воскликнула она.
Я взглянула на коробку. Пенелопа почти всю вощеную бумагу извела, а мне бы всего клочок размером с ноготь понадобился. Год назад я бы ей все высказала. А что, нечего растопку зря переводить! Но сейчас мне было все равно. Плевать, что у нас бумаги не осталось, – я была за Пенелопу.
– Вот черт, – вздохнула я, садясь рядом и протягивая руки к костру. – Скоро ты научишься ловить зайцев, и тогда я тебе буду не нужна.
Она рассмеялась, и ее смех звенел как колокольчик, а значит, был искренним, обняла меня за плечи, прижала к себе и поцеловала в лоб.
– Не надейся, дорогая, просто так ты от меня не отделаешься.
– Мы уже миль тридцать прошли, – сказала я. – Так мы завтра к вечеру в Такете будем.
Пенелопа стала серьезной.
– Ты хочешь пойти прямо к своим родителям?
В животе все сжалось.
– Не знаю… А ты бы что сделала?
Она глубоко вдохнула. Я видела, как шевелятся мысли в ее белокурой головке.
– Я… я пришла бы в Такет завтра, сняла комнату в гостинице, а с утра наведалась к ним.
И тут из леса донеслись щелчок и глухие удары. Я вскочила на ноги, взяла нож и велела Пенелопе оставаться на месте и поддерживать огонь. Она не стала ни спорить, ни спрашивать.
Я бросилась в лес – сердце бухало как сумасшедшее – нашла свой капкан и в последних лучах заходящего солнца увидела маленькую коричневую тень, которая пыталась вырваться из ловушки. Олень был маленький и молодой, но нам с Пенелопой хватит. Сегодня мы устроим настоящий пир. Я подкралась поближе сквозь ряды тополей. Он как-то странно двигался… Может, хромой был, или его предки пострадали от бомб… Все равно отличный получится ужин.
Я оленятины не ела с тех пор, как год назад мы с Охотником оленя подстрелили. Он тогда впервые позволил мне нажать на курок. Я вновь почувствовала волнение и азарт. Вот только этот олень был какой-то другой – совсем не похож на тех, что я потрошила и свежевала. Те были побольше, с гладкой шкурой и длинной шерстью.
Олень заметил меня и застыл. Я повесила нож на пояс и сказала: «Шшш». Шаг за шагом я приближалась к нему, и когда была уже совсем близко…
– Эй! А ну отойди от него! – закричал мужчина из-за деревьев.
Я резко обернулась, готовая защищаться.
Темнокожий мужчина, с плеча которого свисала пара кроликов, поднял руки.
– Пожалуйста, – умоляюще сказал он. – Пожалуйста, это мой сын.
В умирающем свете дня я вновь взглянула на свою добычу, а потом попятилась и уперлась спиной в дерево. Кровь стучала в ушах, заглушая все звуки. Не олень! Это не олень! Не олениха и даже не олененок.
Это был мальчик, и он плакал.
Мужчина опустился на колени и осторожно высвободил его ногу из капкана. Мальчик обхватил отца руками.
– Простите… простите… простите… – пробормотала я, уставившись на мальчика, на его пушистые черные волосы. – Я не увидела… не рассмотрела…
Мужчина нахмурившись взглянул на меня.
– Ничего страшного не случилось, – беззлобно ответил он. – Джошу не стоило так далеко забредать, – сказал мужчина, погладив ребенка по волосам, и протянул мне руку. – Марк Томпсон. А это Джош. Ваш костер вон там?
Пенелопа. У меня сердце упало.
– Я увидел огонь, – дружелюбно сказал мужчина, но я видела, что его трясет. – Предлагаю обменять кролика на тепло.
Он искренне улыбался, и я его не боялась, однако малыш, попавшийся в капкан, напомнил мне о чем-то ужасном, и я подумала, что рядом с этими двумя расслабляться не стоит.
Томпсон и его сын
ПЕНЕЛОПА аж подскочила, увидев меня с Томпсоном. Она схватила здоровенную ветку и уж было собралась стукнуть его по голове, когда заметила мальчика, цепляющегося за подол отцовской рубашки. Я сказала ей, что поймала нам ужин, и рассмеялась. Пенелопа швырнула ветку в костер и настороженно уставилась на гостей. Нужна веская причина, чтобы блуждать по лесу на самом краю мира. Да и одежда у них была неподходящая. Грязная рубашка мужчины была изодрана и забрызгана кроличьей кровью, так же как и футболка мальчика. Ни курток, ни рюкзаков.
– Они меняют тепло на полный желудок, – объяснила я.
– Элка, – шепотом спросила Пенелопа, уставившись на Марка. – Ты уверена?
Я подумала о то, что могла сделать с этим мальчиком, и ответила:
– Чертовски уверена.
Пенелопа кивнула и, проскользнув мимо меня, протянула руку Марку.
– Меня зовут Пенелопа. Вы не доставите нам проблем?
Она не улыбалась. Не шутила.
– От нас проблем не будет, – ответил мужчина с таким серьезным видом, словно молился, и прижал к себе мальчика. – Мы надеялись на вашу любезность.
Пенелопа взглянула на меня, и я кивнула.
– Хорошо, – сказала она, потом улыбнулась и подмигнула мальчику. – Ты голодный?
Она сняла с плеча у Марка кроликов и забрала у меня нож. Мы все сидели вокруг костра – Пенелопа с Марком потрошили зверьков и болтали, словно давние друзья. Я никогда еще не видела, чтобы Пенелопа с кем-то чувствовала себя так свободно.
– У меня сестра в Такете, – рассказывал Марк. – И я собираюсь работать у нее на лесопилке.
Мы с Пенелопой взглянули друг на друга с улыбкой. Да он такой тощий, что от рева циркулярки в щепки разлетится!
Я их особо не слушала, просто старалась быть начеку. Шум, свет и запахи еды могли привлечь медведя. Но большей частью я присматривала за Марком. У него на щеках была густая черная щетина, а глаза такие, словно он не спал несколько дней. Похоже, он всего лет на пять старше Пенелопы, и морщины на его лице не от долгой, а от тяжелой жизни.
– Вдвоем путешествуете? – спросил Марк, насаживая кролика на ветку над костром.
Мы обе промолчали.
– Что с вами случилось? – спросила Пенелопа, переводя разговор на них самих.
Мужчина положил руку на спину мальчика.
– Мы с Джошем шли по дороге в Халвестон, и на нас напали. Забрали все.
– Дороги для дураков, – сказала я, качая головой.
– Вы правы. С тех пор я стараюсь идти по лесу.
У парня были добрые глаза, и сына он от себя не отпускал. Я немного расслабилась. Разговор потихоньку затих, и Марк обратил внимание на меня.
– Забавное у вас имя, – сказал он. – Элка. Никогда такого не слышал.
Я улыбнулась и протянула руку за кроликом.
– Мама рассказывала, что отец нашел меня в лесу. Я лежала на земле и плакала. Только когда меня в оленью шкуру завернули, я заткнулась и уснула. Меня назвали Элкой, а не Олененком, потому что я девочка.
