Мы спалили все простыни, а потом уселись рядом с печкой на табуретках. Еды у нас не было ни крошки, мы просто сидели, следили, чтобы не погас огонь и в хижину не пробрался холод.
– Что теперь? – спросила я.
В голове гудело, перед глазами стояли высохшие ноги матери.
– Сегодня ничего, – ответила Пенелопа.
Ее лицо было бледным и бесстрастным. Я впервые не знала, о чем она думает, а она, похоже, не собиралась делиться со мной своими мыслями.
Мы еще немного помолчали, а потом я спросила:
– Ты в порядке?
– Здесь мы пока в безопасности, – сказала Пенелопа, аккуратно подбирая слова. – Официально твои родители все еще живы, а значит, они владельцы этого участка.
– А если люди узнают, что они мертвы?
– Значит, участок получит тот, кто больше заплатит. А у нас в карманах пусто.
– И некуда идти, – закончила я ее мысль.
Я пробыла на реке Тин всего полдня, но мне это место понравилось. Здесь было тихо, безлюдно и спокойно. Я как будто вернулась в хижину Охотника. Можно охотиться на оленей, выделывать их шкуры и продавать в Такете. Купить несколько капканов и ружье, чтобы медведей отпугивать. Построить коптильню и солить мясо. Пенелопа будет заботиться о хижине, разделывать добычу и поддерживать огонь в печи. Может, мы и пару золотых самородков найдем.
– Давай здесь останемся, – предложила я. – Мне здесь нравится.
Пенелопа взволнованно дышала, перебирая все за и против.
– Да. Мы солжем. А потом перекопаем это место и найдем все золото, до последней чешуйки, чтобы расплатиться с Делакруа.
Мне захотело рассмеяться.
– Я понятия не имею, как золото искать! И что значит «солжем»?
– У твоих родителей где-то припрятаны бумаги на участок.
Пенелопа объяснила мне, как можно завещать его родственнику или другу, но, честно говоря, я ее не слушала. Просто доверилась ей. В общем, нам нужно найти бумаги, подделать пару подписей, поехать в Такет и заверить документы у клерка. Она сказала, что даже если мы найдем золото до того, как все сделаем, оно не будет стоить ни гроша.
Мы нашли документы на следующий день под одной из некрепко прибитых половиц. Там же обнаружилась банку, полную золотых комочков размером с ноготь на большом пальце. Никакого песка или чешуек. Только чертовы самородки.
Пенелопа аж взвизгнула от радости, когда их увидела. Сказала, что мы сможем купить новые корыта для промывки, починить насос, и еще останется. А я заявила, что нам нужно ружье – вдруг медведи сунутся.
– Откуда ты знаешь, как золото добывать? – спросила я.
Пенелопа училась подделывать подпись моего отца на листочке бумаги. После нескольких попыток получилось так похоже, будто ее рукой водил призрак.
– Когда папа сказал, что мы поедем на север, я решила провести исследование. Прочитала кучу книг и статей о самых распространенных болезнях и травмах, чтобы знать, как их лечить.
– Молодец! Если бы не ты, мы бы сейчас были в большой заднице!
– По крайней мере, теперь мы знаем, что здесь есть золото. – Пенелопа кивнула на банку, стоявшую на столе. Желтый металл мерцал в солнечных лучах; хотелось прикоснуться к нему, подержать в руках и похвастаться своей находкой перед всем миром. Смотрите, что у меня есть!
– А давай заплатим за заявку этим золотом?
– Зачем его отдавать, если мы и так справимся? – ответила Пенелопа с улыбкой. – Элка – твое полное имя? – спросила она, задержав перо над пунктирной линией.
– Пиши свое, – сказала я, и Пенелопа нахмурилась.
– Почему?
– Мои родители называли меня по-другому. Это имя мне Крегар дал. А значит, он узнает, что я здесь. И Лайон тоже. Пиши свое.
Комнату заливали лучи заходящего солнца, окрашивая золотые слитки, волосы и глаза Пенелопы в один цвет. Она еще никогда не была такой красивой.
– Ты уверена? Ты хоть понимаешь, что сейчас мне даришь?
Я пожала плечами.
– Клочок земли и старую развалюху.
– Дом, – сказала она. – Место в этом мире, которое я могу назвать своим.
– Надеюсь, ты пустишь меня пожить на время? – спросила я, улыбаясь во весь рот.
Как выяснилось, времени у меня почти не осталось.
Между оврагом и бешеным волком
НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ Пенелопа отправилась в Такет, чтобы заверить бумаги у клерка. Он странно на нее посмотрел, однако все нужные печати поставил. Подписи совпали, да и, судя по записям, золота у реки не находили уже много лет. В общем, ему было все равно, кто там будет копать. Пенелопа стала законным владельцем участка. Она даже не ожидала, что все будет так просто.
Однако я занервничала.
Хотя золото Пенелопа оставила дома, вернулась она не с пустыми руками. Принесла документы – и еще один листок бумаги, сложенный вдвое.
Я развернула листок и взглянула на свое угольное отражение.
– Вот дерьмо! – сказала я.
– Они по всему Такету. Еще вчера их не было. Но есть новости и похуже, – сказала Пенелопа, тяжело дыша. – Человек Делакруа… – Тут ее голос сорвался на визг, и она зарылась руками в волосы. – Тот, что был с ней в Халвестоне. Слишком хорошо одет для такой дыры, как Такет.
Мое лицо по всему городу, а в Такете есть люди, которые меня видели. Красавчик Делакруа. Плюс семейка Томпсонов.
Пенелопа догадалась, о чем я думаю.
– Прежде чем ты обвинишь Марка и Джози, знай, что я к ним заходила.
– Они видели рисунки?
– Я объяснила, что ты жертва, а не преступник. Они будут молчать.
Я прошипела:
– А они не сказали, как долго?
Потом скомкала бумажку и швырнула ее на пол. Она покатилась, потихоньку разворачиваясь. Лицо на портрете морщилось и росло.
– Не переживай, они не знают, где мы, – с обидой заявила Пенелопа.
– Конечно, переживаю. Речь идет о моей жизни!
Она вдруг взорвалась от ярости.
– А как насчет моей жизни, а? Если эти парни доберутся до меня, то прикуют к кровати, и мне придется трахаться со всеми подряд, пока я не сдохну. Нас проследили, Элка! А я-то надеялась, ты знаешь, что делаешь.
В былые времена я бы ее о стену приложила, а потом в дверь вышвырнула. Но не сейчас. Я видела ее страх. Она была похожа на кролика, попавшего в силки.
– Твоя жизнь – это и моя жизнь, идиотка чертова! – Я встала и подошла к Пенелопе, стараясь говорить спокойно. – Мы с тобой связаны. Мы избавимся и от Делакруа, и от Крегара с Лайон. Если Крегар найдет меня, он найдет и тебя и выпустит кишки, как из форели. Вот только я ему не позволю, и у меня есть план, который либо освободит меня, либо убьет.
