Она потупила глаза, ковыряя пол носком ботинка.
– Я и не думала, что мадам так хочет тебя заполучить… – В голову вдруг пришла одна мысль. – Зачем ты ей? И откуда ты ее знаешь?
Пенелопа стиснула губы, как нырнувшая утка – задницу. Что-то в ней изменилось, вроде как из стены кирпич выпал.
– Она меня купила, помнишь?
Я знала, как бывает, когда тебя продают, и мне совсем не хотелось вспоминать об этом.
– Конечно. И понимаю, откуда она тебя знает. Но откуда ее знаешь ты?
– Я слышала ее имя и голос во время… сделки.
– Ты никогда не рассказывала, кто тебя продал.
Она выдохнула.
– Да какая разница? Теперь это не имеет значения.
– Имеет! Еще как имеет! Я собираюсь найти этого сукина сына и наделать из него ремней!
Пенелопа молчала. Как я разозлилась! Ведь именно из-за нее я перебежала дорогу Делакруа!.. Я металась по хижине из угла в угол, и раскаленное железо выжигало мои глаза изнутри.
Весь мир ополчился на нас с Пенелопой, хотел сокрушить нас, раздавить, порвать на куски. Нам выпало два спокойных дня после того, как я похоронила маму. Мы купались в реке и смотрели, как закат окрашивает небо. Я поймала лосося, полного икры и уже готового к нересту. Мне раньше некогда было рыбачить, а здесь, на реке Тин, нашлось и время, и компания. Я ведь просто хотела покоя…
Я вылетела из хижины и завопила от ярости. Проклинала француженку. Проклинала Крегара и Лайон. Проклинала всех, кто мешал мне жить.
Я не могла успокоиться до рассвета. Все ночь кидала нож в мишень, стараясь глубже загнать его в дерево. Пенелопа только под утро сдалась и перестала звать меня в дом.
Так жить нельзя! Слишком много ножей нацелено в спину. Хотя бы от одного нужно избавиться.
Примерно через час после восхода солнца, когда я в сотый раз вытягивала клинок из ствола, в голове что-то щелкнуло. Я вернулась в хижину. Пенелопа уже проснулась и подкидывала в печку дрова, чтобы вскипятить чай.
– Как думаешь, того золота в банке хватит, чтобы расплатиться с Делакруа?
– Наверное. Но тогда у нас не останется денег на оборудование.
– А где гарантия, что мы здесь еще что-нибудь найдем? Все потратим, а расплатиться с ней нечем будет, – сказала я, энергично растирая лицо руками, словно хотела вылепить из него что-то новое.
Выбора у нас не было. Мы отыскали кусочек рая, и печати на документах подтверждали, что теперь он наш по закону.
– Мы зажаты между чертовым оврагом и бешеным волком, – сказала я. – И всего месяц до того, как придет зима.
Судя по выражению лица, Пенелопа отлично все понимала. Если спрыгнешь в овраг – где гарантия, что не разобьешься насмерть. А если выживешь – волк пойдет за тобой, и вновь придется убегать. Времени на то, чтобы построить мост, не было. Оружия, чтобы отбиваться, – тоже. Зато можно натравить на волка зверя пострашней и тихонечко улизнуть, пока они рвут друг другу глотки.
– Лайон, – сказала я.
– А что с ней?
– Как по-твоему, то, чем занимается та француженка, законно?
Пенелопа вскинула брови.
– Конечно, нет.
– Лайон стоит на защите закона, и у меня есть для нее кое-что интересное.
– Ты же не собираешься сдаться? Элка, нет, не вздумай! – Пенелопа встала между мной и дверью.
– Не сходи с ума, девушка, я не собираюсь заканчивать жизнь в камере.
Вместо того чтобы убраться с дороги, она скрестила руки на груди.
– А что тогда?
– Знаешь такую поговорку: убить двух зайцев одним выстрелом?
Пенелопа нахмурилась.
– Ну, слышала кое-что похожее.
– А я придумала, как двух зайцев освежевать.
Она нахмурилась еще сильнее.
– Что ты можешь ей предложить?
Я глубоко вдохнула, пытаясь подобрать правильные слова.
– Я знаю, где похоронен ее сын, – выдавила я наконец, и глаза Пенелопы стали круглыми от изумления.
– Откуда? – недоверчиво спросила она.
– Я сама выкопала ему могилу.
Два зайца
ПЕНЕЛОПА ПОМОГЛА мне написать письмо на обратной стороне плаката с моим портретом. Она постоянно спрашивала, уверена ли я, что хочу этого. В ней что-то изменилось. Мы столько месяцев строили между нами мост, а я только что выбила из-под него опору. Мост пока стоял, и его можно было перейти, вот только теперь он был не такой прочный. Не такой безопасный. Я не видела мальчика, когда сыпала землю на его кости, плоть и кожу. Я думала, это какое-то животное. Не понимала тогда, что единственным животным был голый по пояс, окровавленный мужчина, державший нож.
– Да, уверена, – ответила я. – Два зайца. Одним выстрелом.
– А если не сработает?
– Тогда отдашь Делакруа все золото, и будем надеяться, что ты нравишься Марку так же, как и он тебе, – заявила я, подмигнув.
Щеки Пенелопы вспыхнули, и мост стал чуть-чуть прочнее.
– Прочитай, – попросила я.
Она глубоко вздохнула.
«Судья Лайон, вы долго искали меня, и на то была причина. Я знаю, где ваш сын, и расскажу вам, только сначала сделайте для меня кое-что. В Халвестоне живет женщина по имени Амандин Делакруа. Вместе с мужчиной по имени Джеймс Колби они похищают молодых женщин и перевозят их в ящиках на корабле. Остановите ее, и я расскажу, где ваш мальчик. Как только она окажется в тюрьме, где ей и место, повесьте официальное подтверждение на универсальном магазине в Такете».
– Как ты этим двух зайцев убьешь?
– Делакруа отправится в тюрьму, а Лайон вернется в Риджуэй. Она такое своим помощникам не доверит, сама захочет увидеть, что осталось от сына.
– А что осталось?
Кости, наверное. Впрочем, я промолчала. Если план выгорит, у нас будет несколько недель. А потом нас здесь надежно запрет зима. Я чувствовала ее холодное дыхание, словно сама смерть дышала мне через плечо, дожидаясь, пока я сделаю неверный шаг.
Глухой ночью я пробралась в Такет. На улицах было темно – горели лишь светильники в окнах. При свете звезд и луны я нашла универсальный магазин и прибила записку на доске объявлений между двумя портретами – моим и Крегара.
Обычно я не молюсь, но в тот день пробормотала пару фраз, обращаясь к великому духу. Не знаю, какой бог за мной присматривает. Я просила прощения и обещала все исправить. В лесу выли волки, и их голоса далеко разносились в тишине ночи. Ответ на мои молитвы.
Я возвращалась из Такета с легкой душой. В первый раз я поверила, что мы с Пенелопой справимся. До реки Тин было почти три часа пути, я чуть не прыгала всю дорогу от радости.
