Я зашипела и выругалась, а Мисси легонько ахнула, подбежала ко мне и схватила за запястье. Я уж было собралась оттолкнуть ее здоровой рукой, но поняла, что она хочет помочь. Мисси дула мне на кожу, а я дергалась, хныкала и ничего не могла с собой поделать. Бывало и больнее, вот только до волдырей я ни разу не обжигалась.
– Все хорошо! – проворковала она. – Все пройдет. Мы тебя вылечим.
Потом улыбнулась так, что всю боль как рукой сняло. Повела меня на улицу к бочке, в которой мы с Охотником дождевую воду собирали, и все время обнимала за талию. Бабка меня никогда так не обнимала, а уж Охотник тем более. Внутри вдруг стало так тепло, как никогда не было.
Мисси опустила мою руку в ледяную воду, отчего я дернулась и скрипнула зубами, но холод быстро помог.
– Много шума из ничего. – Мисси улыбнулась и выпустила мою руку. Она оторвала полоску ткани от ночной рубашки, отчего стали видны коленки, покрытые гусиной кожей от холода, и намочила ее. Потом аккуратно перевязала мне руку. – Смотри, чтобы повязка была холодной, пока боль не пройдет. И не пытайся раздавить волдырь, хорошо?
Она говорила со мной как с ребенком, которого знала с самого рождения. Я всегда хотела, чтобы у меня была такая мама – красивая и добрая.
– Спасибо. – Рука уже совсем не болела.
– Мама меня так лечила, когда я на кухне обжигалась, – сказала Мисси. – Давай вернемся в дом, пока не замерзли.
Она подкинула в печку еще несколько поленьев, зажгла лампу и сказала, чтобы я сидела спокойно. Она закутала меня в одеяло. Я ей разрешила. Не каждый день обо мне так заботились. При свете лампы я заметила потеки крови на подоле ее рубашки, но решила, что она просто поцарапалась в лесу. Во взъерошенных волосах запутались веточки и нити мха, и выглядела она так, словно ее тащили за ноги через всю долину Муссы.
– Тебе надо вымыться, – сказала я и притащила ей миску с водой и гребешок. Мне его Охотник из Риджуэя привез. Велел разобраться с вороньим гнездом на голове.
Мисси как-то странно на меня посмотрела и осторожно взяла расческу. Я помогла ей вычесать мусор из волос, и они снова стали шелковистыми.
Тут на пороге появился Охотник.
Я удивилась даже больше, чем когда Мисси в лесу увидела. Он ведь когда на охоту уходил, все ночь не возвращался. А тут вдруг объявился: стоял в дверном проеме, держа в руках винтовку. Шляпа закрывала лицо.
Мисси напряглась и придвинулась поближе к печке. Ее пальцы судорожно сжали полено.
– Элка, кого это ты домой привела? – спросил Охотник странным голосом.
– Это Мисси, – сказала я. – Она будет моей новой мамой.
Охотник снял шляпу и повесил ее на крючок, поставил винтовку рядом с дверью. Его лицо вдруг изменилось. Обычно оно было холодным, как лед, а тут вдруг осветилось теплой улыбкой.
– Ох, милая, – сказал Охотник, и мои брови взлетели от удивления. Потом он повернулся к Мисси: – Простите нас. С тех пор как умерла ее мама, она сама не своя.
У меня челюсть отвисла, и я уставилась на Охотника. Я его не узнавала. Кто этот мужчина? Вроде выглядел он как Охотник, но внутри у него поселился кто-то другой.
Мисси немного успокоилась и опустила полено.
– Вы голодны? – спросил он и взглянул туда, где лежал кусок хлеба, который Мисси уже съела. – Где вы живете? Может, вас домой проводить?
– Но… – начала я, однако он быстро заткнул мне рот.
– Тихо, Элка, ты и так уже много натворила.
– В Д-долстоне, – сказала Мисси.
Охотник кивнул и протянул ей руку. Она встала и взглянула на меня так, словно я тут была самой страшной.
– Это совсем недалеко. Я могу вас туда отвести, чтобы вы не заблудились. Но уже поздно, может, останетесь на ночь?
Она отказалась и попросила отвести ее домой.
Охотник взял свою куртку и накинул ей на плечи. Моя челюсть уже почти до пола отвисла.
– Элка, а ты дома сиди, пока я Мисси провожаю, – наказал мне он и открыл перед ней дверь. Да что вообще происходит? Охотник никогда людям двери не открывал. Он вообще с ними не разговаривал.
– Извини, Элка, – сказала Мисси. – Спасибо за хлеб.
Я уж было хотела закричать, чтобы он мою новую маму не забирал, но Охотник повернулся ко мне спиной и вышел из дома.
Он пропадал всю ночь и весь следующий день. Мисси я больше никогда не видела.
Когда он вернулся, то ни слова не сказал о Мисси и о том, что я хочу новую маму. Ни стукнул меня, ни обругал – просто вел себя так, словно ничего не случилось. Охотник опять стал самим собой – больше никаких улыбок и сладкого голоса. Вообще никогда.
Через неделю после встречи с Мисси моя рука достаточно зажила, и я пошла колоть дрова. Топор оказался таким острым, что им бриться можно было.
– Люди – женщины – очень опасны. Некоторые злые как волчицы, другие кроткие, словно косули, но не угадаешь, кто есть кто, пока они не подберутся достаточно близко.
Я никогда не спрашивала, что он имеет в виду – не ответил бы. Сейчас он просто подошел, и встал рядом с поленицей.
– Только ты и я, девочка Элка. Только ты и я.
Я больше не пыталась искать маму, потому что он был прав. Он не разрешил бы мне привести никого в дом, и следующие семь лет мы так и жили, только вдвоем. Он показывал мне, как стрелять из винтовки, как разбирать ее и чистить. Каждый год мы делали запасы на зиму, и он всегда точил для меня топор. Мы построили новую коптильню, потому что я росла, и нужно было больше мяса, и еще он где-то добыл скороварку, и мы начали консервировать мясо про запас. Шрам от ожога почти исчез, осталась лишь серебристая полоска – не заметишь, если не присматриваться, однако доброта, излечившая его, поселилась глубоко во мне. У Мисси ничего не было, но она с радостью поделилась со мной частью себя. Я запрятала это чувство глубоко-глубоко, чтобы никто его не нашел, даже Охотник.
Когда я подросла и стала ему почти до плеча, он решил, что пора взять меня на охоту. Сначала я помогала ему снимать шкуру и нести добычу домой, а потом он позволил мне стрелять разную дичь – кроликов, медведей, даже лосей. Только не оленей. Когда на прошлой неделе мне исполнилось семнадцать, он впервые позволил мне подстрелить молодого оленя. Его мяса хватило нам надолго, а остатки мы обменяли на пули и соль. Олени были для Охотника особенной дичью, он относился к ним очень трепетно. В тот день я поняла, насколько он мне доверяет, и теперь мы с ним стали близки, как никогда. Я даже не боялась называть его папой вслух.
Долстон и та женщина
ДОЛСТОН – шахтерский городок. Здесь я за одну оленью и три кроличьи шкурки выменяла коробку гильз для винтовки, да еще и на комнату с ужином в таверне «Стоункаттер» хватило. Теперь, когда я выросла, охотник не боялся отпускать меня одну. В лесу быстро взрослеешь. Я никогда не оставалась в городе надолго, не искала ни выпивки, ни знакомств, а если бы шахтеры захотели познакомиться поближе, то у меня с собой был верный нож.
