– А Серега?
– В СИЗО. Домой даже за деньги не отпустили.
– Как же так? – Лексус снова плюхнулся на кровать, перед глазами стояли убитые приятели, которые раньше являлись ему в видениях. – Все равно не понимаю, чего ждут полицейские? Вот он я.
Витька потер подбородок. Его зеленый глаз смотрел Лексусу в переносицу, а желтый – за окно.
– Думаю, тебе не хотелось бы оказаться на нарах рядом с Сергеем. Ты хотел бы ему помочь?
– Я?!
Витька кивнул.
– Его выпустят, с тебя снимут подозрение в убийстве, обвинение в незаконном обороте артефактов и хранении огнестрельного оружия. Если по чесноку, это минимум пять лет общего режима, максимум десять – без убийств.
Лексус зажмурился. Его так привалило информацией, что отшибло способность соображать. Косой Витька сверлил его зеленым глазом, ждал. Единственная мысль по-прежнему пульсировала в голове: «Почему полицейские за дверью, а он здесь?»
– Не понимаю, – Лексус помотал головой. – Чем ему могу помочь я? И почему…
– Можешь, еще как можешь!
И вдруг он понял. Так работает разведка, вербуя агентов, полиция – тоже, и теперь он на крючке, потому что на него у них пухлый компромат. Откажешься – в тюрьму. Согласишься сотрудничать – живи пока, до следующего задания. Не исключено, что они сами всех расстреляли, чтобы подобраться к нему. Но зачем? Он мелкая сошка в торговле артефактами и не самый опытный сталкер, скорее даже любитель.
Вот почему менты сюда не вошли, полицейские нужны для устрашения и подтверждения силы власти, лишнего им знать незачем. Сейчас все решает Витька и тот, кто за ним стоит. Но почему парламентером выбрали именно Витьку? Видимо, Серега пытался договориться, наобещал кучу всего, а Витьке он доверяет.
По сценарию Лексус сейчас должен спросить, что нужно сделать, но он не спешил, все еще искал выход. Можно не идти навстречу полицейским, сдаться и сесть в тюрьму, но тогда ему впаяют максимальный срок, да и за решеткой может случиться всякое. Все-таки свобода предпочтительнее, только бы задание не оказалось совсем уж гнусным. Можно прикинуться благодарным дурачком, делать все, что они хотят, а самому потихонечку собирать деньги на новый паспорт, благо, знакомства остались.
А потом – хоп, и до свидания всем.
– Что от меня потребуется? – наконец спросил Лексус, Витька сразу оживился, заерзал на стуле, его косые глаза заблестели.
– Ты знаешь генерала Батышева?
– Нет.
– Ему подчиняются все полицейские, ведущие твое дело. Если согласишься ему помочь, дело замнут, найдут виноватого и повесят на него всех собак. Максимум, условным сроком отделаешься.
– И никаких СИЗО?
– Естественно. У генерала смертельно больная дочь, не буду озвучивать диагноз, но только чудо ее спасет.
– И? Я тут при чем? Я ж не волшебник.
Витька прищурился и собрал наконец глаза в кучу.
– Сергей знает, что ты побывал в «молоке», а значит, можешь проникнуть в Сердце Зоны и добыть панацею…
– Для этого нужен ключ, а у меня его нет, – возразил Лексус.
Вот, в чем дело! Серега поймал генерала «на чудо», и генерал оставил его в заложниках. Хорошо, Лексус не стал говорить Сереге по артефакт в медальоне, иначе отняли бы его и пустили пулю в лоб. Все это время Лексус не думал о медальоне, а сейчас ощутил, как он касается кожи.
– Говорят, человек, побывавший в «молоке», сам становится ключом.
– Так, – Лексус затарабанил пальцами по колену. – Мне надо будет попасть в Сердце Зоны… Но это самоубийство! Я дальше десятка километров от Периметра не ходил. Я там сдохну!
– Ты будешь не один.
Лексус закатил глаза:
– И они сдохнут. К черту Зону, я не согласен. Лучше быть живым зэком, чем…
– Ты уверен, что будешь живым зэком?
Лексус посмотрел в зеркало на потолке и увидел Витькину коротко стриженную макушку, розовую точку на темени, от которой волосы расходятся в стороны и лежат по спирали.
– Нет. Почему со мной разговариваешь ты? Не генерал… Как его? В чем твой интерес?
– На тебя, скотину, мне плевать. На Батышева тоже. Мне Серегу жалко, ты не свинью ему подложил, а целого диплодока. Жил себе мужик, никого не трогал, а тут такое…
С этим обвинением Лексус согласился, захотелось закрыть рукой лицо, но он сдержался. У него несметное множество приятелей, но друг – один. Друг, который ближе даже матери, отца и детей. Друг, который, Лексус ни на миг не сомневался, за него жизнь отдаст. Получается, он подвел под монастырь самого близкого человека.
– Согласен. Виноват.
Витька встал, посмотрел на Лексуса как на червяка:
– Это расценивать как согласие?
Лексус тоже поднялся:
– Я так понял, наша беседа закончилась. В курс дела меня введет кто-то другой?
– Спасибо, – Косой отвел взгляд в сторону. – Спасибо, что Серегу теперь не посадят.
Лексус пожал плечами и направился к выходу, предполагая, что теперь в ментовском «бобике» его доставят к генералу. Если генерал так зацепился за Сердце Зоны, можно будет диктовать свои условия, главным будет скорейшее освобождение Сергея.
Полицейские столбами замерли возле двери, тот, что поглаживал автоматный ствол, кивнул на выход, и Лексус прокричал:
– Маша! Прощай, моя радость!
Из кухни его послали в пешее эротическое путешествие, он обратился к конвоиру без автомата:
– Правда, ужасно, когда девушка так выражается? Как же ее потом в этот рот целовать?
Полицейские не отреагировали.
* * *
Лексус думал, что ему наденут мешок на голову и повезут домой к генералу, или они встретятся в пафосном ресторане, но он ошибся: «бобик» остановился на заправочной парковке, полицейские вышли, а его оставили за решеткой. Наверное, машину разрабатывали так, чтобы пассажиры испытывали мучения: кабина нагревалась на солнце, и внутри было настоящее пекло, но Лексус терпел, полагая, что раньше времени его не выпустят.
И вот ключ дважды повернулся в замке, в кабину хлынул августовский воздух, который показался прохладным.
– На выход, – скомандовали на улице.
Лексуса встретили два коротко стриженных типа, одетых по-спортивному, и повели внутрь заправки, туда где кассы и кафе. Как-то несолидно обсуждать важные дела в кафе на заправке.
Генерал тоже разочаровал Лексуса, он представлял мрачного седого старика с породистым лицом, изборожденным морщинами, а за столиком сидел моложавый, но рыхлый розовощекий мужчина с голубыми глазами и носом-пуговкой. Волосы он, скорее всего, красил в темно-русый. Генерал поедал пончики, макая их в сахарную пудру, и запивал молочным коктейлем. Только глаза, цепкие, как крючья, выдавали в нем крупного хищника.
