– Что, не видно: занято!
– Нет, – хрипнул Лексус. – Не видно. Извини, мужик.
Ошарашенный, он не знал, радоваться, что Те его не узнал, или расстраиваться, что ничего не получилось, обернулся и увидел спешащего к нему Кагора.
Тегусигальпа прищурился, разглядывая Лексуса, но так и не узнал его, завозился, поправляя штаны, зыркнул на Кагора, на ходу расстегивающего ширинку, и зашагал в бар, высокий, стройный, суровый, в кожаных штанах с бахромой, мокасинах и тесаком в кожаных ножнах с выжженными адовыми тварями.
Лексус пожал плечами и скользнул за куст сирени:
– Так неожиданно он вылез, что я забыл, зачем шел.
Кагор расхохотался и сказал, зажурчав струей:
– Хуже было бы, если б не донес, – он проводил Тегусигальпу взглядом, подождал, когда он закроет дверь. – Суров тип, жуть как суров. От такого, наверное, мутанты сами разбегаются.
– Давай его с собой возьмем, впереди идти будет, мутантов отпугивать.
Вопрос остался без ответа, Лексус закончил дело и вернулся, пытаясь сообразить, что же делать дальше, как повернуть ситуацию себе на пользу. Сел на свое место, без аппетита принялся за шашлык, искоса поглядывая на Те, тот вымазывал тарелку хлебом, его напарник уже поел и с надеждой поглядывал на выход. Не прошло и минуты, как Тегусигальпа крякнул, кивнул бармену, и они с Гансом или Фрицем ушли.
– Чуркистан! – бросил им вслед пьяный в стельку сталкер с лицом заправского гопника и следами юношеских прыщей на щеках. – Тьфу! Уууу!
– Не бы… ик!.. куй, – Похожий на человекообразного краба мужик притянул к себе порывающегося встать дебошира.
– Сам ты такой, – отмахнулся он, сел, промазал мимо стула, с грохотом повалился на пол.
Предводитель группировки, заросший по самые брови сталкер по прозвищу Бармалей, сидевший спиной к Лексусу, ударил кулаком по столу и рявкнул:
– Сесть! Заткнуться!
Лексус скосил глаза на пьянствующих: один, сидящий лицом ко входу, спал, уткнувшись в сложенные на столе руки, второй, с квадратным подбородком и в бандане, скучал, скрестив на груди могучие руки. Лексус мысленно выставил его на ринг против Тайсона и назвал поединок битвой титанов. Прыщавый наконец угнездился на стул, скукожился под неодобрительным взглядом Бармалея. Возле бородача сидел незнакомый сталкер, которого Лексус мысленно окрестил Крабом.
– Упились, – пожаловался Краб. – Пожрать бы! Тогда протрезвеют.
Бармалей поставил пустую бутылку водки под стол, отодвинул пузатый, испачканный грязью рюкзак и направился к стойке, где не оказалось бармена – как всегда, когда он нужен. Бармалей постучал кулаком о стол, позвал бармена, и тут в голове Лексуса родился план, гениальный в своей простоте.
Дожидаясь бармена, Бармалей взял с края стойки почти полную бутылку виски, покрутил в руках, рассматривая этикетку. Лексус улыбнулся уголками губ, допил пиво и отправился за добавкой, поймал неодобрительный взгляд Мулата, но проигнорировал его. Бармалей был невысоким, Лексус закрыл его собой ровно тогда, когда он поставил бутылку и повернулся на шаги бармена; затем Лексус схватил виски, сунул под мышку и как ни в чем не бывало заказал себе ноль три темного и, пока бармен объяснялся с Бармалеем, незаметно сунул виски в разинувший рот боковой карман рюкзака.
Главное, чтобы бармен вовремя заметил пропажу виски, тогда можно спровоцировать конфликт, пьяная агрессивная компания перестреляет команду Мулата, и Лексус обретет свободу.
Когда бармен принес мясо пьянствующим, Лексус протянул мечтательно:
– Я бы виски выпил, ммм… Но нельзя, – он вздохнул, боковым зрением наблюдая за барменом.
– Так давай закажем, тут есть, – воодушевился Кагор, но потух под взглядом Мулата.
Бармен покосился на стойку, шире раскрыл глаза. Подбежал к ней, обыскал полки, уперся взглядом в Лексуса, потом – в Бармалея и проговорил:
– Мужики, верните виски.
Лексус делал вид, что ни при чем и не понимает, что бармен обращается к нему. А вот Бармалей заметил, что им заинтересовались, встал и проревел:
– Ты что таращишься? Ты на что это намекаешь, что я – украл?!
– Ты был возле стойки, – бесстрастно ответил бармен. – Я видел, как ты держал бутылку.
Видимо, в баре было какое-то невидимое средство оповещения, потому что откуда ни возьмись появились два амбала с автоматами, один встал у входа, второй занял позицию у стойки.
Бармалей развернулся и указал пальцем на Лексуса:
– Этот белобрысый тоже там был!
Лексус сделал удивленное лицо и поднял руки:
– Тише, я, в отличие от тебя, сходил к стойке по-маленькому. В чем проблема-то?
– В том, что ты спер виски, а подозревают меня! – Бармалей упер руки в боки, ноздри его раздувались, лицо наливалось дурной кровью.
Лексус закатал рукав:
– Мужики, вы издеваетесь? Эти мои часы стоят дороже, чем вся ваша компания!
Охранник, что стоял возле выхода, навел ствол на Бармалея как на возможного агрессора, а второй направился к Лексусу, тот сразу же открыл рюкзак:
– Смотрите. Я ничего не брал.
Амбал похлопал по карманам рюкзака, засунул руку внутрь, пошарил там и покачал головой, переместился к Бармалею, который подвинул к нему свой рюкзак. Каково же было его удивление, когда амбал вынул из кармана початую бутылку виски и сказал:
– Нехорошо.
Бармалей побледнел, потом позеленел, вытаращился на Лексуса за соседним столиком, размахнулся и нанес удар, но он был изрядно пьян, и Лексус успел пригнуться. Он толкнул стул в противника. Тайсон и здоровяк вскочили одновременно, готовые рвать друг другу глотки, Кагор выхватил пистолет, а Лексус приготовился падать и притворяться мертвым, потому что сейчас должно пролиться море крови – все шло по плану.
И тут произошло чудо: поднялся Мулат, раскинул руки в стороны и рявкнул:
– Всем стоять!
То ли у Мулата был артефакт, повышающий его значимость в глазах других, то ли он обладал чем-то наподобие гипноза, потому что даже Бармалей поежился под его взглядом.
– Приношу извинения за своего друга, – проговорил Мулат. – У него склонность к клептомании. За виски я заплачу двойную цену.
Бармалей открыл и захлопнул рот, зыркнул на Лексуса с ненавистью. Этот план тоже с треском провалился, подумал Лексус и потянулся к пистолету, чтоб пристрелить Бармалея или прыщавого, все равно кого, главное, что ему ответят, и безволие закончится.
– Не смей! В людей не стреляй. Ни в каких, – велел Мулат.
Пальцы свело судорогой. На языке вертелись проклятия, но Лексус нашел в себе силы помолчать и мысленно взмолился, чтоб морду не били – он ведь не сможет ответить, но Мулат был справедлив и не оправдал его опасений:
