– Все ясно, ваше императорское величество, – кивнул Дурново, – я немедленно лично займусь этим вопросом. Только должен сказать, что наш демарш наверняка вызовет сильное раздражение у Великобритании…
– Да и бог с ними, Петр Николаевич, – махнул рукой император, – пусть раздражаются. Это все, на что они сейчас способны. После сражения у Формозы самоуверенности у них заметно поубавилось. Думаю, что в данном случае кузен Вилли в этом вопросе нас должен поддержать.
Император перевел взгляд на Макарова.
– Вам, Степан Осипович, – сказал он, – я хочу поручить как можно быстрее организовать совместную с Императорским Русским географическим обществом экспедицию на Шпицберген – Грумант. Великий князь Николай Михайлович поставлен в известность и обещал оказать свое полное содействие. Любимых им бабочек на сем архипелаге, скорее всего, не водится, но и бог с ними. Лучше всего использовать для этого «Аврору». Насколько я знаю, ее ремонт в Дании уже завершен и корабль полностью готов к дальнему плаванию. Крейсер из нее в нынешних условиях, мягко выражаясь, никудышный – не та скорость и вооружение. А вот в качестве учебного и исследовательского корабля она вполне подойдет…
– Учебного, ваше императорское величество? – переспросил Макаров.
– Да, Степан Осипович, именно учебного, – кивнул император, – половину команды укомплектуете гардемаринами выпускного курса Морского корпуса. Заодно и с местными условиями познакомятся. Пусть знают, где им, возможно, придется служить. Насколько я понимаю, тот, кто пройдет испытание Севером, будет в дальнейшем пригоден для любого района плавания.
– Именно так, ваше императорское величество, – кивнул Макаров.
– Ну, вот и хорошо, Степан Осипович, – сказал император, заканчивая разговор, – через две недели вы должны доложить мне о готовности к походу.
На этом всё, господа. И, кстати, для страховки от неизбежных на море случайностей. «Аврору» будет негласно страховать известный вам подводный крейсер из эскадры адмирала Ларионова. Так что, Петр Николаевич, неофициально намекните вашим британским коллегам, что в случае каких-либо недоразумений, вроде того, что произошло у Формозы, у них могут быть большие неприятности.
12 июня (30 мая) 1904 года.
Санкт-Петербург. Новая Голландия.
Глава ГУГБ, тайный советник
Тамбовцев Александр Васильевич
К сожалению, я снова оказался прав, и, как всегда было в нашей истории, наши враги внутренние начали брататься с врагами внешними. Несмотря на все различия политических взглядов, всех их объединяло только одно – ненависть к императору Михаилу и к проводимым им реформам во благо России. И это очень опасно, из-за чего нам приходится наблюдать за всеми политическими группировками. Очень хорошо, что у нас имелась информация обо всех их лидерах, которые с самого начала были взяты нами под негласное наблюдение. Среди них был и известный местный «олигарх» Александр Иванович Гучков, который в нашей истории был создателем «Союза 17 октября», или, как ее еще называли, партии «октябристов».
В ходе этого негласного наблюдения нашими агентами было установлено, что господин Гучков, вернувшись с Дальнего Востока, почему-то не остался в своей родной Москве, а почти сразу же выехал в Санкт-Петербург, где снял отдельные апартаменты в меблированном доме «Пале-Рояль».
Воспользовавшись тем, что в этом заведении на Пушкинской улице жила в основном артистическая богема, из-за чего там всегда было шумно и по коридорам вечно сновали «таланты и поклонники», нашим специалистам довольно легко удалось установить подслушивающую аппаратуру и видеонаблюдение в апартаментах Гучкова.
Поэтому-то мимо нас не прошел неожиданный визит к Гучкову субъекта, который из-за своего характерного акцента получил оперативный псевдоним «Чухонец». Наши люди сумели зафиксировать передачу им письма Гучкову от неизвестного адресата.
В свою очередь, установив наблюдение за Чухонцем, мы выяснили, что господин Пекко Сеппонен является уроженцем Гельсингфорса, шкипером грузопассажирского парохода «Сампо», совершавшего регулярные рейсы между Або и Петербургом. По картотеке Санкт-Петербургского охранного отделения Сеппонен числился как член социал-демократической партии Великого княжества Финляндского, активно сотрудничавшего с российскими эсдеками. Пароход «Сампо» зашел в санкт-петербургский порт на несколько дней, чтобы загрузить материалы для завода Крейтон в Або. Из чего был сделан вывод, что этот Сеппонен, скорее всего, обязательно заглянет еще раз в «Пале-Рояль» для того, чтобы получить ответ на переданное им послание.
Видеонаблюдение установило, что вскрыв конверт и прочитав письмо, Гучков долго о чем-то размышлял, потом надел вечерний костюм и отправился в ресторан Палкина, что на углу Литейного и Невского. Письмо, которое принес ему господин Сеппонен, он спрятал в ящик письменного стола, закрыв его на ключ.
Пока Александр Иванович вкушал под музыку румынского оркестра знаменитые куриные котлеты «по-палкински», запивая их кахетинским белым вином, сотрудник нашего богоугодного заведения проник в комнаты, которые снимал господин Гучков, легко открыл отмычкой замок ящика письменного стола, достал конверт и переснял текст послания на фотоаппарат из XXI века.
Письмо было написано Сергеем Юльевичем Витте, и я ничуть этому не удивился. Сей господин был хорошо знаком Гучкову и доверял ему. В нашей истории Витте в 1905 году даже предлагал Александру Ивановичу пост министра торговли и промышленности в своем правительстве. Должность серьезная и влиятельная. Сие, конечно, совсем еще не значило, что Гучков пренепременно войдет в комплот с Витте. Хотя…
Учитывая склонность купеческого сына к разного рода авантюрам, вполне может случиться и так, что Александр Иванович все же влезет в это дело по самые уши. А посему требуется усилить уже установленное за ним наблюдение и не спускать него глаз ни днем, ни ночью. Я прикинул, к кому может отправиться Гучков в том случае, если он примет предложение Витте, и вспомнил о другом известном деятеле российского либерализма – Павле Николаевиче Милюкове.
Наведя справки в охранном отделении, наши люди выяснили, что в настоящее время профессор Милюков находится в САСШ, где читает лекции по российской истории в Чикагском университете. Кроме чисто ученых занятий, за границей он встречался с такими известными среди российских революционеров личностями, как эсер Николай Чайковский, анархист князь Петр Кропоткин и «бабушка русской революции» Екатерина Брешко-Брешковская.
Возможно, что у Павла Николаевича были за границей и другие, очень интересные для нас встречи. Так что, вполне вероятно, что вернувшись на родину – а я почему-то был уверен, что Милюков из САСШ срочно заспешит домой, – он обязательно соберет всех своих единомышленников и проведет в том же Выборге учредительный съезд Партии народной свободы, или, как ее еще называли, Конституционно-демократической партии («кадеты»).
В общем, впереди у нас была огромная работа по раскрытию вызревающего заговора крупной буржуазии, который в самое ближайшее время может стать весьма опасным. Своего рода «Союз меча и орала», которому обязательно должна помочь «заграница». Только, в отличие от карикатурного сборища лохов, которых легко и весело разводил Великий Комбинатор, этот союз обладал немалым влиянием в стране, и, что немаловажно, огромными средствами. Они контролировали большинство российских газет и были вхожи в самые высокие кабинеты. Требовалось работать на опережение и пресечь это дело в самом зародыше.
