Вероятность социального взрыва, который помог бы нам получить реальную власть в государстве, сейчас ничтожна, и так называемые рабочие организации сняли свои требования созыва Государственной Думы, оставив только экономические и социальные лозунги. Лидер эсдеков Ульянов вызван из эмиграции и назначен руководителем вновь созданного Министерства труда и социальной политики. Это вам не беззубая фабричная инспекция – туда набирают таких правдоискателей и радетелей за народное благо, что хозяевам предприятий теперь будет весьма и весьма непросто вести свои дела. А вчерашний бунтовщик и возмутитель спокойствия Иосиф Джугашвили с одобрения императора стал руководителем Союза фабрично-заводских рабочих. И этот новоявленный глава российских тред-юнионов планирует распространить свое влияние на всю территорию Российской империи. Сия организация, в которой свили гнездо самые настоящие смутьяны, получила право на издание газеты, первым читателем которой и единственным цензором будет лично император. Он сейчас, возможно, самый любимый простонародьем самодержец из всех царей династии Романовых. Что вы знаете обо всем этом в своей Америке? Сейчас в России для всех честных предпринимателей, готовых проявить частную инициативу, стоит ад кромешный и скрежет зубовный!
– Так что же по-вашему следует делать, Александр Иванович? – растерянно спросил Милюков.
– Господин Витте, – сказал я, – предлагает вступить в заговор против законной власти. Желание для него понятное, но, к сожалению, невыполнимое. Сейчас в России нет такой силы, опираясь на которую, можно было бы перевести страну на нормальный европейский путь развития. То, что делает сейчас из нее император Михаил, есть по сути своей жесточайшая форма азиатской деспотии. И даже жену он себе взял не из Европы, как все русские цари до него, а из дикой Японии, где жестокость возведена в ранг национального культа.
– Александр Иванович, – задумчиво произнес Милюков, – но ведь в России есть умные, образованные и культурные люди, разделяющие европейские ценности.
– Да, – ответил я, – такие люди в России есть. Но они находятся в меньшинстве, и даже внутри этого меньшинства отсутствует согласие. Единственное, что нас объединяет, так это неприязнь к существующим порядкам и желание изменить гибельную для России внутреннюю и внешнюю политику. Но если удастся собрать нас всех вместе, то мы не сможем договориться даже о времени обеда, а не то что о желательном государственном устройстве будущей России. Кроме того, большинству из этих людей, к которым я отношу себя и вас, недостает решительности, в то время как император Михаил, напротив, не склонен к рефлексии, так же как его приближенные и советники.
К тому же мы не можем больше рассчитывать на то, что боевики эсеров будут убивать мешающих нам людей, в то время как наши руки будут чисты. Боевая организация эсеров разгромлена ведомством господина Тамбовцева. Ее члены убиты, арестованы или бежали за границу. Вы хотите попробовать удачи там, где потерпели поражение профессиональные революционеры, имеющие огромный опыт подпольной борьбы?
– Так вы, Александр Иванович, отказываетесь от предложения господина Витте? – спросил меня Милюков.
– Отказываюсь, – ответил я. – У меня нет никакого желания пускаться в авантюры, заранее обреченные на поражение. К тому же я подозреваю, что господин Витте – опытный интриган и, если сказать честно, изрядный прохвост, который желает загрести жар чужими руками, сам при этом ничем не рискуя. В такие игры я тоже не играю. Риск должен быть соразмерным, а вознаграждение за него в случае успеха адекватным.
– Жаль, очень жаль, Александр Иванович, – сказал Милюков, вставая, – видимо, я зря потратил время на визит к вам.
– Да, Павел Николаевич, – ответил я, – мне тоже жаль. Мой вам совет – прогуляйтесь по Петербургу, съездите в Москву, поговорите с людьми, зайдите к старым знакомым, почитайте наши отечественные газеты и составьте, наконец, свое собственное мнение о том, во что превратилась наша Россия за три последних месяца, и куда она движется под скипетром императора Михаила Второго. Быть может, тогда вы, наконец, решите вернуться в Америку и больше никогда в жизни не возвращаться сюда. Возможно, что и я в самом ближайшем будущем тоже присоединюсь к вам, как только закончу все дела по переводу моих капиталов в зарубежные банки. Наверное, я тоже отправлюсь в САСШ – это страна безграничных возможностей и умеренного риска. Думаю, что с деньгами и моими способностями я там не пропаду. На сем, Павел Николаевич, позвольте считать нашу беседу законченной.
Милюков встал и решительно нахлобучил на голову шляпу.
– До свидания, господин Гучков, – сказал он, – я подумаю над тем, что сегодня от вас услышал.
– До свидания, Павел Николаевич, – ответил я, – и да хранит вас Господь…
26 (13) июня 1904 года, 10:45.
Санкт-Петербург.
Главное артиллерийское управление.
Присутствуют: начальник ГАУ генерал-майор Белый Василий Федорович; заместитель начальника полковник Маниковский Алексей Алексеевич
– Здравствуйте, Василий Федорович, – войдя в кабинет, полковник Маниковский приветствовал своего нового начальника.
– Здравствуйте, Алексей Алексеевич, – ответил генерал-майор Белый. – Благополучно ли вы добрались до наших столичных палестин?
– Спасибо, Василий Федорович, – ответил полковник Маниковский, – добрался хорошо. У меня до сих пор голова идет кругом от такого удивительного и, прямо скажем, неожиданного карьерного взлета.
– Привыкайте, Алексей Алексеевич, – улыбнулся генерал-майор Белый, – я сам только месяц как прибыл сюда из Артурского захолустья. Прямо – с корабля на бал. Но все это пустяки.
Его императорское величество Михаил Второй вытащил нас с вами из медвежьих углов не для того, чтобы мы протирали штаны в кабинетах, а для настоящей работы. Ее же предстоит не просто много, а очень много. Так что не обессудьте, Алексей Алексеевич, если я вас сразу начну вводить в курс дела.
– Слушаю вас внимательно, Василий Федорович, – подобрался полковник Маниковский.
– Начнем с того, – сказал генерал-майор Белый, – что нынешнее положение дел в нашей артиллерии категорически не устраивает государя. Трехдюймовая пушка образца 1902 года с ее единым шрапнельным снарядом пригодна исключительно для поражения противника, расположенного на ровной, как стол, местности.
– Все это так, Василий Федорович, – кивнул полковник Маниковский, – но на подобные орудия делают ставку во Франции, в Германии и в Британии. Кроме того, я все-таки специалист больше по крепостной, а не по полевой артиллерии.
– По мнению его императорского величества, – генерал-майор Белый заглянул в лежащий перед ним на столе лист бумаги, – в ожидающей нас большой войне все противоборствующие стороны, понеся на первом этапе ужасающие потери от шрапнели, довольно быстро перейдут к созданию укрытых в землю полевых оборонительных позиций. Что же касается крепостей, то обходить их, блокируя и устраняя от участия в дальнейших боевых действий, научились еще пруссаки во время их войны с Францией в 1870–1871 годах.
