– И не надейся, милая кузина, – Михаил с трудом сдержал смех, – медведей ты можешь увидеть или в глухом лесу, ибо они весьма стеснительны, или на сельской ярмарке, где цыгане водят их на цепи на потеху толпе. Больше, извини, никак.
Император вздохнул и поднялся со своего места.
– А теперь, господа, – произнес он, – давайте на время оставим все дела и отправимся в Голубую гостиную, где нас уже ждут вдовствующая императрица Мария Федоровна и императрица Мария Владимировна. Успешное завершение вашего великого путешествия и разрешение некоторых весьма щекотливых дел нужно хорошенько отпраздновать.
24 (11) июля 1904 года. Баку.
Штабс-капитан Бесоев Николай Арсентьевич
В общем, повеселились мы на славу. Штуки три поломанных ребра, осколок в левой голени, ну и, в качестве бонуса – сильная контузия. Это что касается меня. Коба тоже пострадал – помимо контузии он получил осколочное ранение ноги. Только ему прилетело в левую ляжку и, слава богу, не задело кость и крупные сосуды. Но он держался молодцом, а я сомлел минут на пять от контузии, как институтка, увидевшая кровь.
Очухался я от запаха нашатыря. Едко пахнущую ватку на палочке совал мне под нос какой-то бородатый дядька лет тридцати-сорока. Лицо его показалось мне знакомым. «Александр Митрофанович Стопани», – вспомнил я. Его фото показывал мне ротмистр Познанский перед тем, как мы отправились на поиски приключений в Старый город.
А вот, кстати, и он сам, наш любимый жандарм. Стоит чуть в сторонке и о чем-то тихо беседует с Кобой. Тот уже перевязан и выглядит довольно бодро. А мои «мышки» бдят – охраняют нас, осматривают окрестности, отгоняют любопытных зевак.
– Лежите спокойно, – строго сказал мне один из главных бакинских большевиков, помахав перед моими глазами пальцем. Похоже, что он хочет проверить меня насчет сотрясения мозга. – Постарайтесь не делать резких движений, вам это противопоказано. И попрошу вас слушаться меня – мой батюшка, как-никак, был военным врачом и кое-чему меня научил.
– Да-да, Николай Арсентьевич, – отозвался Коба, прервав свой разговор с ротмистром, – Александр Митрофанович знает, что делает. Сейчас сюда приедет «Тигр», и мы отправимся в нашу резиденцию. Там нам окажут более основательную медицинскую помощь.
Но первым на поле боя примчался на пролетке губернатор Накашидзе, изрядно напуганный и взволнованный. Похоже, что его информаторы сообщили ему о случившемся.
– Вах-вах! – воскликнул он. – Николай Арсентьевич, Иосиф Виссарионович, да что же это с вами?! Ведь вас же могли убить! А этого государь мне не простил бы! Я лично займусь расследованием этого безобразия. Такую дам нахлобучку полицмейстеру, что ему небо покажется с овчинку!
Я понял, что милейший Михаил Александрович хочет перевести все стрелки на полицмейстера Деминского, а сам при этом желает выглядеть белым и пушистым. Гм, посмотрим, посмотрим, насколько он будет искренно с нами сотрудничать. То-то ротмистр Познанский так нехорошо посматривает на господина губернатора. Видимо, наш жандарм уже на него что-то накопал.
– Ваше превосходительство, – сказал Познанский, когда Накашидзе наконец остановил свои словоизвержения, чтобы перевести дух, – сейчас некогда выяснять – кто прав и кто виноват. Если не принять экстренных мер, то Баку будет охвачен беспорядками, а нефтепромыслы – уничтожены. Тогда государь вас уж точно по головке не погладит!
– Да-да, голубчик, – засуетился губернатор, – вы абсолютно правы. Я немедленно приму все меры, чтобы этого не случилось. Я объявлю в городе военное положение и лично отправлюсь к полковнику Мечиславу Константиновичу Вальтеру, попрошу его поднять в ружье 262-й пехотный Сальянский полк. Пусть его солдатики возьмут под охрану нефтепромыслы и не позволят злодеям разгромить их!
Я усмехнулся про себя – воистину – гром не грянет, мужик не перекрестится. Кто мешал господину губернатору заранее предпринять решительные меры и пресечь готовящийся погром, что называется, на корню? Ладно, хоть сейчас до него наконец-то дошло – беспорядки в Баку поставят крест на его карьере.
А потом прикатили наши «мышки» на «Тигре». Погрузив трофеи, заботливо собранные на месте сражения ротмистром Познанским, они попытались бережно подхватить нас на ручки, чтобы отнести в авто, как заботливая мать несет неразумное дитя. Но тут у нас с Сосо взыграла мужская гордость, и мы решительно заявили, что доберемся до «Тигра» сами.
Обнявшись, мы захромали к машине. Со стороны все это, наверное, выглядело смешно – словно два крепко подвыпивших приятеля в обнимку бредут из духана домой. Оставалось только затянуть «Сулико».
Перед отъездом Коба о чем-то успел переговорить со Стопани. Похоже, что эти два большевика в конце концов нашли общий язык. Во всяком случае, расстались они почти дружески. Уже в «Тигре» Коба сообщил мне, что сразу же после того, как отгремели выстрелы и взрывы, Александр Митрофанович выскочил из своего дома и остолбенел, увидев батальную сцену с убитыми и ранеными. Похоже, что все случившееся оказалось для него полной неожиданностью.
Правда, шок у Стопани длился недолго. Он снова вернулся в свой дом и через пару минут вышел оттуда с сундучком, который оказался чем-то вроде походной аптечки. Стопани сразу начал перевязку пострадавших, попутно заявив Сосо, что ему многое стало ясно и что он теперь с чистым сердцем может рассказать Кобе все, что ему известно о готовящихся беспорядках.
Мы оказались правы – действительно, господин, представлявший в Баку контору Ротшильдов, был одним из организаторов и заказчиков грядущих погромов. Именно он давал деньги шендриковцам и дашнакам. В общем, пора обобщать всю полученную нами информацию и выходить на императора с предложением – к чертовой матери закрыть в Баку всю эту ротшильдовскую лавочку.
Потом, после того, как меня и Сосо привезли в нашу резиденцию и мы немного пришли в себя, ротмистр отправился с моими орлами к этому «Соросу» бакинского розлива. Только его уже и след простыл. В конторе служащие компании лишь разводили руками, сообщая, что, дескать, мистер Коган с утра куда-то пропамши и с той поры о нем ни слуху ни духу. Познанский отправился в порт, но местное начальство сказало, что человек с такой фамилией и с такой внешностью ни на одном пароходе не отплывал из Баку в сторону Персии. В общем, как в воду канул.
На следующий день после перестрелки нас навестил товарищ Стопани. Он о чем-то пошептался с Кобой, а потом попросил оставить их одних. Они о чем-то долго беседовали – возможно, обсуждали текущий момент и, похоже, пришли к долгожданному консенсусу.
Александр Митрофанович покинул нас в несколько растрепанных чувствах и, по рассеянности, даже попрощавшись за руку с нашим жандармом. Для старого большевика это был удивительный поступок. Сосо потом рассказал мне, что он сообщил Александру Митрофановичу о том, что прибыл в Баку с согласия императора Михаила II и с одобрения товарища Ленина. Причин не верить Кобе у Стопани не было, да и он уже ничему теперь не удивлялся. В общем, Александр Митрофанович дал Сосо полный расклад всего происходящего в нефтяной столице России.
