Хотя надо учесть и то, что достоверного представления о том, как должны выглядеть идеальные корабли военно-морского флота в конце XIX века, не было ни у одной державы мира, ибо последнее перед русско-японской войной морское сражение между итальянцами и австрийцами при Лиссе случилось еще в 1866 году, и военно-морская практика после него обогатилась только повсеместным внедрением носовых таранных шпиронов, бесполезных в бою и отбирающих у военных кораблей по два-три узла скорости. Вот что писали об этом сражении уже в наше время:
«Почти три последующих десятилетия битва при Лиссе рассматривалась как пример образцового военно-морского сражения. Было абсолютизировано проявившееся в сражении бессилие артиллерии против корабельной брони. В качестве главного оружия боевых судов теперь рассматривался таран. Определяющей тактикой стала считаться тактика таранного боя на близкой дистанции, что превращало эскадренные сражения в свалку отдельных кораблей. В кораблестроение все, в том числе и расположение артиллерии, стало подчиняться тарану».
Таким образом, до начала русско-японской войны, не один лишь адмирал Макаров блуждал в потемках, на ощупь пытаясь определить будущий облик военно-морского флота. Достаточно вспомнить об уменьшенном главном калибре германских броненосцев, где мощь снаряда была принесена в жертву скорострельности, о японских крейсерах-«собачках»», запас прочности и условия обитания экипажа в которых были ниже всякой критики, а также о британских броненосцах с полным парусным вооружением и бронепалубных крейсерах-четырнадцатитысячниках, слишком дорогих даже для флота Владычицы морей.
И вот он передо мной, собственной персоной легенда русского флота, знаменитый вице-адмирал Степан Осипович Макаров. Прошлая наша встреча прошла, можно сказать, на бегу. Мы не сумели ни познакомиться как следует, ни обменяться мнениями по животрепещущим вопросам военно-морской тактики и перспективных направлений в кораблестроении. До этого дня наше общение было, так сказать, заочным, и возможно, что наш сегодняшний разговор определит путь развития военного кораблестроения на годы, если не на десятилетия, вперед.
Степан Осипович выглядит, как на портрете в учебнике истории. Расчесанная, ниспадающая на грудь двойная борода, роскошные усы и большой, с залысинами лоб мыслителя. Стол в его кабинете завален бумагами, среди которых выделяются свернутые в рулоны корабельные чертежи.
– Добрый день, Виктор Сергеевич, – приветствует он меня, крепко пожимая мне руку своими лапищами. – Поздравляю вас с успешным завершением перехода вашей эскадры с Тихого океана. Вы у нас прямо как древнеэллинский герой – одна нога там, а другая уже здесь.
– Добрый день, Степан Осипович, – ответил я. – Ничего особо сложного этот переход для нашей эскадры не представлял. Просто мы шли, шли и, наконец, дошли. Все остальное – просто лирика пополам с азиатской и африканской экзотикой.
– Скромничаете, Виктор Сергеевич, – хитро прищурился Макаров.
– Есть немного, – я тоже хитро улыбнулся, – самым сложным делом была угольная бункеровка на ходу двух наших броненосцев и германских крейсеров. Все остальное же, при возможности поднять самолет-разведчик и просмотреть океан впереди себя миль на восемьсот, не представляло никаких особых проблем. Еще надо учесть, что навигационное оборудование за истекшие сто лет тоже далеко шагнуло вперед, так что, оторвавшись от берегов, у нас не было никакого шанса заблудиться в океане.
– Даже так, Виктор Сергеевич, – голос Макарова сразу стал серьезным, – а вот об этом я попрошу вас рассказать поподробнее…
– Можно и поподробнее, Степан Осипович, – ответил я, – но все это надо рассматривать в комплексе, и начинать надо даже не с навигационного оборудования, а с того места, на котором находится штурманское дело в Российском императорском флоте. У нас главный штурман, командир БЧ-1, делит на корабле место второго после командира лица со старшим офицером. В Русском императорском флоте штурман самый последний среди офицеров, и зачастую даже не имеет морского звания, числясь от поручика до полковника по адмиралтейству. Это было терпимо раньше, пока русские корабли оперировали в основном во внутренних морях – Балтийском и Черном, и совершенно недопустимо, когда наш флот вышел в океан.
– В военном британском флоте, – заметил Макаров, – в командиры выходят из артиллеристов или штурманов, а в торговом – уж точно только из штурманов. Это у них оттого, что они сразу начали осваивать океан, а не занимались мелким каботажем, как мы.
– Вот-вот, Степан Осипович, – подтвердил я. – Должен сказать, что сейчас существует и порочная практика разделения офицерских чинов на строевых и механических, появившаяся на флоте еще со времен перехода с паруса на пар, когда паровая машина была лишь дополнением к парусу.
Уже давно современный боевой корабль просто немыслим без машины, являющейся его неотъемлемой частью, а в Русском императорском флоте до сих пор делят офицеров по сортам. А ведь команда военного корабля – это единый организм, в котором все – от командира до последнего трюмного кочегара, подчинены единой цели. Это потому, что если что-то пойдет не так, то предстать перед апостолом Петром им придется всем вместе. Главное, Степан Осипович, в любом деле – это люди. Любое, даже самое совершенное оборудование без них – просто груда железа.
Адмирал Макаров на некоторое время задумался.
– Так, так, Виктор Сергеевич, – наконец произнес он, – логика ваша мне понятна. Но учтите, что данный вопрос требует изменения «Табели о рангах» и находится исключительно в компетенции государя-императора.
– Данный вопрос зависит не только от государя-императора, – ответил я. – Поймите, Степан Осипович, императорским указом можно провести все что угодно, но весь вопрос заключается в том – как эти изменения воспримут господа офицеры, не посчитают ли они, что уравнивая строевых, механических и штурманов, мы покушаемся на их исконные привилегии. Тут, как никогда, будет важен ваш авторитет и влияние в офицерских кругах, особенно среди молодежи.
В ответ на эту мою речь адмирал Макаров только смущенно хмыкнул.
– Полноте вам, Виктор Сергеевич, – сказал он, – вы ведь тоже обладаете среди господ офицеров немалым авторитетом. А то как же – сперва с малыми потерями побили японца, потом при Формозе так наподдали британцам, что те до сих пор не могут прийти в себя.
В ответ на эти слова Макарова я покачал головой.
– И при всем при этом, Степан Осипович, я все же остаюсь для них чужаком. Там, на Тихом океане, все взаимодействие шло через наместника Алексеева, который, хотя и тяжелый человек, но военно-морское дело знает хорошо. Так что разгром Японии – это его заслуга наполовину, а дело при Формозе – так, по-моему, и на две трети.
Макаров пригладил ладонью свою шикарную раздвоенную бороду.
– Скромничаете, Виктор Сергеевич, скромничаете, – улыбнулся он, разворачивая на столе один из чертежей, – ну да ладно, как вам будет угодно. Как говорится, за богом молитва, а за царем служба не пропадет. В общем-то, я хотел с вами встретиться, чтобы прояснить некоторые вопросы по сделанному по вашим данным проекту дальнего рейдера. Он мне сильно напоминает гибрид «Пересвета» и «Аскольда». В принципе, я вполне одобряю вашу идею отказа от среднего калибра. Но вот размерности корпуса… Возможен ли вообще броненосный крейсер с таким удлинением?
