Я почти не спала, но у меня будет время отдохнуть перед завтрашним подъемом в Лагерь II.
Если бы еще и не постоянное присутствие этого, можно было бы ликовать.
Потому что ситуация ухудшается.
Когда я поднималась на седло, двое шерпов провешивали там веревки. Но в какой-то момент я задержалась, чтобы оглянуться на склон, и мне показалось, что нас там четверо. Потом посчитала снова – нет, только трое.
Что-то морочило меня, не давало покоя, и я благодарна миссис Райан, моей прежней учительнице английского, за то, что в свое время она заставила меня выучить наизусть поэму Т. С. Элиота «Бесплодная земля» (раньше я ненавидела эти стихи). В памяти намертво застряли строчки:
Кто он, третий, идущий рядом с тобой?
Когда я считаю, нас двое, лишь ты да я,
Но, когда я гляжу вперед на белеющую дорогу,
Знаю, всегда кто-то третий рядом с тобой…
[55]
Это именно то, что я чувствовала вчера. Четко помню, как миссис Райан говорила нам, что Элиота вдохновил рассказ первопроходца Эрнеста Шеклтона о том, как в Антарктике его, словно тень, преследовала какая-то призрачная фигура. Он и его компаньоны были уже на пределе своих сил, их жизни угрожала опасность, когда он пришел к убеждению, что за их группой следит некая мистическая сущность. Еще один человек. Четвертый, хотя их было только трое. Впрочем, Элиот в своей поэме превратил это существо в «третьего, что движется рядом с тобой». Так, может, я ощущаю присутствие Третьего Человека из версии Шеклтона?
Нельзя забывать, что ощущение чужого присутствия является обычным в горах или в любых других экстремальных условиях, опасных для жизни (только ведь моей жизни здесь ничего не угрожает? Или угрожает?).
Но Шеклтон говорил о своем невидимом компаньоне как о дружественной сущности, которая хотела только утешить его и помочь ему выжить. Моя же ощущается по-другому. В ней есть что-то отталкивающее. Какой-то надрыв. Что-то неприятное. Как дурной запах.
Но там, в поэме, разве не Третий Человек, по идее, должен был умереть?
А может быть, меня мучает стресс, связанный с предстоящим одиночным восхождением? Может, я таким образом пытаюсь сотворить себе компаньона, который присоединится ко мне? Уолтер? Нет, нет.
Или еще хуже: а вдруг это гипоксия или начало церебрального отека? Вдруг мой мозг отекает, и от этого у меня появились галлюцинации? Вряд ли. Отсутствуют другие симптомы: нет нарушения равновесия, нет головокружений, а горизонт остается там, где ему и положено находиться.
Если не считать кашля, от которого я не могу отделаться, физически я чувствую себя лучше, чем имею на это право.
Боюсь, что, чем выше я буду подниматься, тем сильнее это будет проявляться. Возможно, меня предупреждают, чтобы я не шла наверх.
Завтра иду в Лагерь II.
Я не могу сдаться, хотя хочу этого. От меня зависят другие люди.
День восемнадцатый
Вернулась из Лагеря II.
ПЛОХО
На этот раз по дороге на седло меня изрядно потрепали ветер и сыпучий зернистый снег.
Но хуже ветра был Третий Человек, который преследовал меня по пятам на каждом шагу. Мучительный, как зловонный запах, он висел на периферии зрения, ограниченного оправой защитных очков. Мне пришлось сделать немалое усилие, чтобы не остановиться и не начать его искать.
Один приятный момент – по пути я легко обошла Уэйда, Тома и Льюиса, которые медленно тащились вверх, используя закрепленные веревки. Льюис весело окликнул меня, но остальные явно испытывали неприязнь ко мне из-за своего уязвленного самолюбия, и это помогло мне с новыми силами двинуться дальше. Шерп, который вел их по склону, засмеялся и крикнул:
– Эй, диди, вы совсем как мужчина!
Когда я достигла Лагеря II, погода ухудшилась. Я с трудом расчистила площадку для палатки, которую закрепила дополнительной веревкой, найденной тут же. Он очень открыт, этот лагерь, ревущий ветер обнажает обрывки выцветшей ткани, мусор и кости нет, не кости, почему я написала «кости»?! кислородные баллоны, оставленные другими альпинистами. Я была там одна. Пока еще ни один из членов экспедиции не поднялся на эту высоту. Чувствовала я себя очень маленькой, блохой на спине горы. После той лавины на Броуд-Пик я, как никто другой, знаю, что гора может сбросить меня в любой момент, когда только пожелает.
Даже в плохую погоду Северный гребень отсюда выглядит притягательно и пугающе одновременно. Из-за игры перспективы кажется, что он совсем рядом, в пределах досягаемости и моих возможностей, и все же я знаю, что восхождение будет трудным и займет два дня. Я могу рассмотреть каждое препятствие на гребне, включая коварную Вторую ступень.
Я знала, что придется спать урывками, поскольку ветер свистел и хлопал тканью палатки, а легкие сражались с разреженным воздухом.
Буря улеглась в середине ночи, и я заснула. Проснулась от какого-то хлопка – это был не ветер, звук был неритмичным и словно бы намеренным, как будто кто-то стучал по пологу палатки рукой. Спросонья я нашла свой нашлемный фонарь, расстегнула полог и выглянула наружу. Спустилось облако, и свет пробивался не дальше, чем на метр. Холод обдал меня как снаружи, так и изнутри, я не могла отделаться от ощущения, что я здесь не одна, что рядом есть еще что-то, ждущее своего часа.
Свет я не выключала до восхода. Так больше и не заснула.
Я всерьез беспокоюсь, нет ли у меня ОГБ.
Я должна спуститься вниз. На самом деле мне следует еще два раза подняться в верхние лагеря, но вместо этого я буду верить, что уже в достаточной степени акклиматизировалась.
Это риск.
Джо и Тадеуш по-прежнему темнят насчет успехов Стеф. К этому моменту погода на непальской стороне наверняка уже наладилась. Я их не подталкиваю. У меня и без того хватает забот.
День двадцатый
Последняя ночь в ПБЛ.
Спала плохо, ждала, что придет это, во сне слышала (?) – скрип-скрип-скрип – шаги ног, обутых в «кошки», кружащих возле моей палатки. Так хотела поговорить об этом с кем-нибудь, даже искала Эри или, может быть, Тадеуша, но НЕЛЬЗЯ.
День двадцать второй
Снова в базовом лагере. Спустилась сюда вчера.
Оно – это – следовало за мной вниз. Я почти слышала шорох его шагов на осыпи. И почти не чувствовала обжигающий холодный воздух, от которого кожа загрубела, а губы потрескались. Всё это так отвлекало меня, что я едва не забыла, что нужно поддерживать водный баланс.
