Сегодня сложно дать однозначную оценку тем далеким и трагическим событиям. Сами современники, особенно казаки, пытались представить все таким образом, будто с территории проживания донских, кубанских и терских казаков ушло практически все население только с одной целью — продолжить борьбу против коммунистов. «Это все люди с иного — казачьего теста, — восторженно рассказывается о казаках-беженцах в одной из статей в газете „Казачий вестник“, — это едет не русская простокваша, не русское „ни рыба и ни мясо“ — элемент вечно всеми и всем недовольный и в достаточной мере пропитанный большевизмом. Это едет народ, морально здоровый, твердый, с определенным — остро противобольшевицким настроением и убеждением… Этот великий исход казачьего народа с его родной земли следует считать в его истории седьмым. Первую казачью эмиграцию казачьи и иностранные историки относят к концу XV столетия. Вторая последовала в 1688 году, третья в 1708–1709 гг. при царе Петре I. Четвертая и пятая были при Екатерине II в 1775 и 1778 гг. Шестой эмиграцией являемся мы. Покинувшие пределы казачьей земли в 1920 году»
[476]. Конечно, это было не так, и большая часть казаков осталась на родине, но в любом случае исход довольно больших казачьих масс с территории Дона, Кубани и Терека стал еще одной страшной трагедией для всего казачества, окончательно расколовшей его в тяжелые годы войны.
Немцы, предвидя возможную перспективу отступления вместе с германской армией внушительных масс беженцев, во избежание путаницы и возможных организационных недоразумений попытались этот процесс как-то регламентировать и узаконить. Во все казачьи области были направлены специальные германские военные представители, которые должны были организовать отступавших казаков, согласовать порядок взаимодействия с отступающими немецкими частями, выдать казачьим лидерам некоторые денежные суммы на «транспортные расходы» и указать примерный путь эвакуации. В результате этих действий отход казаков-беженцев из разных областей Дона, Кубани и Терека проходил по нескольким маршрутам.
Утром 1 января 1943 года д-р Бройтигам, политический советник-эксперт при штабе германской армейской группировки «А», нанес визит командующему генералу фон Клейсту (с 31 января 1943 года — фельдмаршал). В прошедшем разговоре Бройтигам выразил сожаление о необходимости отступления германских войск с территории Терека, приказ о чем был уже подписан фон Клейстом. Одновременно он подчеркнул, что при всех обстоятельствах немцы должны провести планомерную и организованную эвакуацию всех племен и народов Сев. Кавказа, верящих в силу и мощь германского оружия. Уже 2 января генералом фон Клейстом был подписан приказ об образовании Кавказского
Штаба эвакуации беженцев, и на следующий день был официально оглашен германский приказ о начале отхода с территории Терека всех Терских казаков и горцев, по каким-либо причинам не желавших дожидаться прихода Советской армии. Одновременно генералом фон Клейстом были даны особые предписания германским полевым комендатурам, которые были обязаны содействовать всем проходившим мимо них беженцам
[477].
Организованный отход казачьих и горских беженских групп с территории Южной Кубани и Терека осуществлялся по маршрутам: 1. Моздок — Эльтохово — станица Прохладная. 2. Пятигорск — станица Невинномысская — Армавир. 3. Георгиевск — Моздок — Кизляр — станица Бургустанская — Армавир: 4. Кисловодск — аул Кайдан — Черкесск — Кропоткин (бывший хутор Романовский при ж. д. станции Кавказская)
[478]. Казачьи и горские беженские колонны продвигались на север, через города Георгиевск и Минеральные Воды (основной маршрут при отступлении с Терека), увеличивались за счет притока казаков из Кисловодска, Железноводска, Пятигорска, местных казачьих станиц и хуторов. При подходе казачьих и горских беженских колонн к Кропоткину немцы поворачивали их налево, на запад, направляя по шоссейным и гужевым дорогам вдоль р. Кубань — на Краснодар. Тогда же к Кропоткину стали выходить из восточной части Кубани беженские колонны кубанских казаков и калмыков из Астраханья и Ставрополья, также стремившихся в Краснодар.
Несмотря на сложную военную обстановку, стремительное отступление немцев и связанные с этим неразбериху и панику, казаки-беженцы из станиц и хуторов Восточной и Южной Кубани совместно с небольшими группами черкесов и адыгейцев смогли все-таки продвинуться к Краснодару, выйдя к нему из верховьев рек Урупа и Лабы. К тому времени дорога на север в направлении Ростова-на-Дону и Азова была уже перерезана советскими войсками. Спасением для отступающих послужил Таманский полуостров, а точнее — большая (16 километров в длину и 2 километра в ширину) песчаная коса Чушка, через которую в январе — марте 1943 года прошли огромные массы беженцев (по различным оценкам, среди них было от 20 до 80 тысяч казаков). «В условиях суровой зимней стужи, — описывает будни казаков-беженцев на Таманском полуострове казак А.К. Ленивов, — и постоянно душившего ледяного ветра „боры“ на косе Чушки располагались бесконечными рядами беженские повозки и арбы, с поднятыми вверх оглоблями. На последних были натянуты самые разнообразные пологи и ковры, служившие предохранением от ветра. Повсюду дымились костры, с помощью которых беженцы приготовляли себе незатейливую горячую пищу — примитивное кушанье саломату, уваривая в котлах, ведрах и жестяных банках воду, муку, смалец и соль. Рядом, прижимаясь к повозкам и арбам дрожащими от холода телами, стояли понуро многие тысячи беженских коров, быков, лошадей и верблюдов, жалобно ревевших от голода»
[479]. По утверждению А.К Ленивова, именно в воздушных боях над Таманским полуостровом и, в частности, в операции по воздушному прикрытию косы Чушки приняли участие казачьи эскадрильи Люфтваффе.
В очень короткий срок германскому командованию удалось организовать переброску беженцев через Керченский пролив в Крым. Оттуда людские массы двинулись на север, к Перекопскому перешейку. С перешейка германские военные комендатуры направляли их на крупный сборный пункт донских, кубанских и терских казаков в район Херсона. И лишь небольшая часть строевых казаков осталась в Крыму и влилась в крымско-татарские батальоны, в составе которых участвовала в боях на Крымском полуострове весной 1944 года.
Эвакуация казачьих беженцев из северных областей Кубани была поручена начальнику германской полевой комендатуры № 810 полковнику фон Кольнеру. 20 января 1943 года он прибыл в станицу Уманскую и на общем собрании объявил всем собравшимся казачьим представителям об уходе немцев с территории Кубани. Исполняющим обязанности Кубанского Войскового атамана был назначен вахмистр Т.С. Горб, которому была вручена Атаманская булава, а войсковой старшина И.И. Саломаха стал Походным атаманом Кубанского Казачьего войска. Уже через несколько дней они издали специальный приказ, в котором все кубанские казаки северных областей Кубани объявлялись мобилизованными (!), а значит, в обязательном порядке (!) обязаны были начать отход вместе с немецкими войсками. Однако все эти распоряжения были вскоре аннулированы, так как личным приказом генерала фон Клейста «Атаманом отступающих казаков» был назначен полковник Белый. «25-го января 1943 года, — вспоминает один из близких к полковнику казаков — П.П. Иваница, — полковник Белый немецким командованием был назначен, и ему был выдан один миллион немецких марок, то есть 10 миллионов рублей, и дан приказ на отступление, держась маршрута Ейск — Мелитополь… То, что немецкое командование, и в частности генералы Фрайтаг и Бройтигам, серьезно относились к организации и легализации казачества, подтверждается не только выдачей 10 миллионов рублей, но и присылкой булавы для Кубанского Войскового Атамана… 29 января 1943 года Штаб Кубанского Войска оставил Краснодар»
[480].Все эти приказы, дележ атаманской булавы и административные перестановки имели мало общего с действительным положением дел. Те казаки из северных областей Кубани, кто решил уходить вместе с немцами, покинули родные станицы еще 21 января и двинулись со своими обозами в направлении города Азова и села Кагальника (южнее Азова, на побережье Азовского моря). Основную массу казаков составляли уроженцы станиц Екатерининской, Тихорецкой, Камышеватской, Ново-Покровской, Павловской, Крыловской, Ново-Минской, Ново-Щербиновской, Старо-Щербиновской, Уманской, Шкуринской, Кущевской, Роговской, Незамаевской, Бриньковской, Брюховецкой, Ново-Архангельской. Уже 25 января из Азова и Кагальника одновременно началась переправа подошедших кубанских казаков из северных районов через замерзшее Азовское море в направлении на Таганрог.
