Что же касается Василия Дмитриевича, то, как отмечается в аттестационных документах, он не отличался «широким оперативным кругозором», да и обязанности свои исполнял, мягко говоря, с трудом. Вот что писал в докладной записке на имя комиссара госбезопасности В.С. Абакумова
[520] заместитель начальника особого отдела НКВД Сталинградского фронта В.М. Косолапов о стиле работы командующего 4-й ТА генерал- майора В.Д. Крюченкине в августе — сентябре 1942 г.:
«…Штаб армии и действующие части не занимаются постоянной разведкой сил противника, в результате чего не знают, какие части им противостоят, количество частей, не знают, какую задачу ставит противник, вообще не имеют о противнике никаких сведений. Характерное заявление по этому поводу командующего… Крюченкина, высказанное им 25 августа в присутствии зам. командующего Сталинградским фронтом генерал-майоре Коваленко: „…Черт его знает, что там делает противник, ничего абсолютно неизвестно: какое положение в „рукаве“ прорыва, что делает 62-я армия, где находятся наши части в соприкосновении с противником… Противник может обойти нас с левого фланга; вообще положение не ясное“
[521].
Возможно, минувший год и прибавил опыта генералу. Но если бы не была известна дата приведенной выше записки, то ее вполне можно было принять за доклад о стиле работы командующего 69-й А в июле 1943 г. Не изменилось практически ничего. В ходе Курской оборонительной операции многое за командарма приходилось доделывать и поправлять „куратору генерал-лейтенанту С.П. Иванову“. Интересная деталь, Ватутин и раньше знал Крюченкина, поэтому с сомнением отнесся к его данным. Несмотря на это, примерно такие же сведения Николай Федорович передал и в Москву (потому что было выгодно!) и ими же оперировал в беседах с командующим. Круг замкнулся — порожденные генералами легенды начинали влиять на их реальные поступки и решения. Причем особенно наглядно это проявилось в ходе боев 3-го тк с частями 69-й А с 11 по 14 июля 1943 г.
[522].
9 июля 1943 г. стало днем кризиса наступления противника на юге Курского выступа. За пять суток непрерывных и кровопролитных боев двум ударным группировкам фельдмаршала фон Манштейна так и не удалось добиться решающих успехов. Понесенные за это время большие потери и отсутствие ощутимых результатов (топтание на месте) в полосе АГ „Кемпф“ заставили руководство ГА „Юг“ согласиться с предложением Гота: развернуть оба его танковых корпуса на запад и к Прохоровке для решения хотя и важной, но уже тактической задачи — ликвидации угрозы на флангах. На значительно растянутом левом крыле 4-й ТА с большим упорством дрались соединения 6-й гв. А и 1-й ТА, за спинами которых стояла свежая 40-я А генерал-лейтенанта К.С. Москаленко, а на правом (под Прохоровой) уже сосредотачивалась 5-й гв. ТА генерал-лейтенанта П.А. Ротмистрова. Наступление зашло в тупик, замаячила реальная угроза окружения ударного клина ГА „Юг“. Гот понимал это и, пока не поздно, предложил 2-му тк СС (как наиболее боеспособному из своих соединений) совместно с 3-м тк в ближайшие сутки-двое прорваться к Прохоровке и окружить 69-ю А. Заодно и создать условия для отражения удара подходящих к Прохоровке подвижных соединений русских. План был хорош и, что немаловажно, ложился в русло размышлений самого Манштейна, который не верил в возможность прорыва к Курску, но считал, что „налаженная система“ уничтожения русских войск в ходе этого наступления себя еще не исчерпала.
Но была одна большая проблема — достаточно низкая боеспособность обоих соединений, особенно 3-го тк. Расчет на то, что русские бросят против вспомогательного удара Кемпфа значительные резервы и он в первые же несколько суток сможет их перемолоть, не оправдался. Три танковых и три пехотных соединения армейской группы оттянули на себя лишь шесть стрелковых дивизий (92-я гв., 94-я гв., 107, 111, 270 и 305-я сд), одну иптабр и одну тбр из оперативного резерва Воронежского фронта. И ни одного танкового корпуса. Причем до 9 июля включительно непосредственно в боях участвовали только три из перечисленных дивизии.
При этом ак „Раус“ из-за высоких потерь и бесперспективности дальнейшего наступления уже 7 июля был вынужден перейти к обороне, а к утру 10 июля потери в 3-м тк достигли катастрофических размеров. В нем осталось всего 116 танков и 11 штурмовых орудий, или 31,2 % от имевшихся в строю перед началом наступления. Русские по-прежнему дрались фанатично, приковав к себе все имеющиеся у Кемпфа силы. Несмотря на предпринятый в этот день мощный удар по району севернее Белгорода, коридор прорыва, в который вошли 6-я и 19-я тд, хотя и был расширен, но не настолько, чтобы продолжить движение на север и северо-восток. Да и потери в этих соединениях оказались просто пугающие: у Хюнесдорфа осталось в строю 22 машины, у Шмидта — 13, а в батальоне „тигров“ — 14. Наибольшим числом исправных танков располагало соединение Функа, в нем числилось 49 единиц. Дивизия находилась на прикрытии правого фланга 3-го тк, сдерживая натиск русских в районе Мясоедово — „Батрацкая Дача“, и только начала передавать участок 198-й пд. А Прохоровка была еще далеко.
Вместе с тем разведка доносила, что русские продолжают сосредотачивать подвижные резервы на флангах. Процитирую выдержку из сообщения начальника разведки штаба фельдмаршала фон Манштейна, которое он направил в 21.00 соседу — в ГА „Центр“ в порядке обмена оперативной информацией:
„…Ожидаемое наступление на флангах АГ „Кемпф“ не состоялось. Предполагаемые здесь оперативные резервы, кажется, не подтверждаются. Предполагаемые здесь 3-й гв. тк и 1-й гв. кк вместе с 2-м гв. и 5-м гв. тк работают в одной армейской радиосети (предположительно 3-й танковой армии). Согласно этому можно предположить, что 3-я танковая армия находится перед фронтом 4-й немецкой танковой армии.
6-я тд наступает через Мелехово на север и ведет бои с танками противника, которые наступают от Сабынино в юго-восточном направлении (подразделения 96-й отбр и 47-го гв. оттп. — З.В.). 19-я тд захватила Дальнюю Игуменку и оттуда перешла в наступление на запад и юг с целью очистить от противника район севернее Белгорода.
Перед восточным флангом танкового корпуса СС противник вел себя спокойно. Наступая, танковый корпус СС достиг правым флангом района 2 км юго-восточнее выс. 244.8, Дивизия „Великая Германия“ наступала из района севернее н.п. Верхопенье на запад. На западный фланг 4-й танковой армии наступали значительные силы противника по обе стороны Дмитриевки, и им удалось вклиниться в нашу оборону. Здесь выявлены 161-я и 309-я сд (армейский резерв 40-й армии), а также танковый полк. Перед 52-м ак изменений нет.
Общее впечатление такое, что сопротивление противника в результате потерь последних дней стало более слабым“
[523].
