К исходу 12 июля 1943 г. лишь 468-й сп, опираясь на танки 27-й гв. тбр, сумел преодолеть еще примерно 400 м и выбить немцев из небольшой рощи в 700 м южнее свх. «Поляна». Генерал-лейтенант М.С. Шумилов вспоминал: «Следует сказать, что бойцы и командиры в этот день сражались героически… Во время атаки на рощу южнее свх. „Поляна“ взвод 2/27-й гв. тбр под командованием cm. лейтенанта И.Л. Конорева под сильным огнем гитлеровцев стремительно ворвался в их расположение. Когда два наших танка были выведены из строя, офицер коммунист Конорев остался лицом к лицу с врагом. Но он не растерялся и, вступив в неравный бой с пятью самоходными пушками, три из них подбил, а две обратил в бегство. Преследуя их, Конорев наскочил на мину, в результате был выведен из строя мотор. Командир и в этих условиях не покинул своей машины. Будучи раненным, он продолжал обстреливать противника. Боеприпасы были уже на исходе. Экономя каждый снаряд, Конорев выбирал наиболее важные цели и расстреливал их. Тогда фашисты выкатили противотанковое орудие для стрельбы прямой наводкой. Герой погиб, но не сдался врагу. Родина достойно отметила подвиг танкиста: cm. лейтенанту И.Л. Конореву посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза»
[649].
Хотя танкисты Невжинского, продолжая атаку, продвинулись от этой рощи еще на 2 км и вышли на западные скаты выс. 207.0, но были вынуждены отойти из-за сильного огня ПТО и штурмовых орудий противника, а также из-за отсутствия поддержки со стороны пехоты полка. Все остальные части дивизии практически остались на прежнем месте.
Завершение боя 12 июля и его результаты так изложены в журнале боевых действий 27-й гв. тбр: «До 17.00 боевые машины бригады, маневрируя на поле боя, вели огневой бой с огневыми точками и пехотой противника. К 17.10 танки под воздействием сильного артиллерийского огня отошли к своей пехоте и продолжали обстреливать с места выявленные ОТ.
В 17.15 танки совместно с пехотой (111- й сд. — З.В.) вторично атаковали. Противник оказывал упорное огневое сопротивление, к 18.30 танки вышли на западные скаты выс. 207.0, встретили сильный артогонь противника, а также вышли в район минных полей, вели бой до наступления темноты и подхода своей пехоты. С наступлением темноты боевые машины бригады вышли на сборный пункт в район выс. 202.9 для дозаправки ГСМ и пополнения боеприпасами. За день боя противнику нанесен урон: уничтожено — орудий ПТО и полевой артиллерии — 45, самоходных орудий — 3, минометов — 25, автомашин — 2, КП — 1, солдат и офицеров — 735, кроме того, огнем батарей ПТО и огнем минометов мспб рассеяно и частично уничтожено до роты пехоты противника.
За день боя бригада имеет потери:
а/ в матчасти — сгорело Т-34 — 4,
подбито артогнем противника Т-34 — 15,
подорвалось на минах Т-34 — 3
б/ в личном составе — убито — среднего к/с — 4 чел., младшего к/с — 8,
ранено — среднего к/с — 4, младшего к/с — 12, рядового — 4 чел.»
[650].
Подрыв танков произошел уже в ходе атаки, начавшейся в 17.15. Несколько «тридцатьчетверок» с ходу налетели на необнаруженное минное поле восточнее выс. 207.0. Оно и явилось главным препятствием на пути бригады, сбив темп наступления ее батальонов. Кроме того, в оперативной сводке соединения № 61 на 22.00 12.07.43 г. указано, что в ходе боя по техническим причинам вышло из строя 2 танка
[651]. Таким образом, всего за день бригадой было потеряно 24 боевые машины, или 48 % бронетехники.
Боем соединения в течение всего дня руководил лично полковник М.В. Невжинский. Михаил Васильевич по характеру был человеком осторожным и сломя голову не мчался выполнять приказы. Старался действовать разумно, как требовали устав и наставления. Это часто не нравилось вышестоящим начальникам. К примеру, в ходе Сталинградской битвы бригада (в ту пору еще 121-я тбр) была придана 21-й А генерала И.М. Чистякова. Лишь только соединение прибыло в полосу армии, как командарм потребовал немедленно нанести удар по противнику. Просьба комбрига дать время для проведения элементарной инженерной разведки местности была расценена Иваном Михайловичем как нерешительность, и он временно отстранил Н.В. Невжинского от командования бригадой. Кстати, этот случай, хотя и не была названа фамилия комбрига, описан в мемуарах И.М. Чистякова. Трудно судить, кто был прав, не зная деталей того неприятного происшествия, хотя требование ознакомиться с местностью капризом не назовешь. В то же время, анализируя действия 27-й гв. тбр в ходе оборонительной фазы Курской битвы, могу сказать, что комбриг планировал бой обдуманно, старался попусту технику и людей не гробить. Поэтому с большой долей уверенности можно предположить, что потеря половины танков 12 июля 1943 г. — это следствие в первую очередь настойчивых требований вышестоящего командования — усилить натиск на врага без учета мощи ПТО противника.
Что же касается указанных в приведенной цитате вражеских потерь, то тут офицеры штаба 27-й гв. тбр дали разгуляться своей фантазии на полную катушку. Вообще тема потерь противника — это благодатное поле для всякого рода выдумок и легенд в любой армии. Ведь эти цифры ни на что не влияли, их трудно было проверить, и, главное, они придавали командованию воинского формирования вес и авторитет. Грешили этим и немцы, но, надо честно признать, не в таких масштабах, как советские командиры. Хотя и в наших штабах были свои неписаные правила: в оперативных документах — соблюдать приличие (врать в меру, учитывая ситуацию), а в отчетных — «как душа пожелает». Для того чтобы читатель мог представить разницу, приведу данные, которые те же командиры гвардейской бригады донесли о потерях немцев 12 июля 1943 г. в оперативной сводке № 22 (в скобках для сравнения цифры из отчетного документа — журнала боевых действий) уничтожено орудий — 19(45), самоходных орудий — 2(3), минометов — 9 (25), автомашин — 2(2), солдат и офицеров — 440(735), КП — нет (1). Как видим, «душа пожелала немало», причем уже в оперсводке закладывалась возможность увеличения цифр, в пункте 4 указано: «Потери, нанесенные противнику, уточняются».
От 400 м до 1,4 км от исходных позиций продвинулись вперед за 10–12 часов части 73-й гв. сд. Максимального вклинения в глубь обороны противника добился левофланговой 209-й гв. сп майора Слатова. Его батальоны, перевалив через дорогу свх. «Батрацкая Дача» — МТС Гремячий, ворвались в лес в 2 км северо-восточнее Крутого Лога, где и увязли в тяжелых боях. Вот как изложен итог контрудара дивизии в ее журнале боевых действий:
«214-й гв. сп, продвинувшись вперед до 400 м, встретил сильный заградительный огонь артиллерии и минометов противника и был вынужден закрепиться на достигнутом рубеже.
209-й гв. сп к 12.00 овладел безымянной высотой с редкой рощей 800 м северо-западнее выс. 209.6. 2-й сб к 14.00 выбил противника из южного угла леса в 2 км северо-восточнее Крутого Лога. В 17.00 противник восьмью танками и ротой пехоты контратаковал 2/209-го гв. сп. Батальон, имея открытый левый фланг, понеся большие потери от огня противника, вынужден был отойти на юго-восточный выступ этого же леса.
