Наиболее слабым местом в плане наступления АГ «Кемпф», как, впрочем, и 4-й ТА, было отсутствие оперативных резервов и у самого командующего, и у командиров корпусов. Вызвано это было в первую очередь неуверенностью немецкой стороны в том, что имеющимися силами в принципе возможно осуществить прорыв мощных полевых укреплений русских в течение короткого времени. Поэтому в первый удар были вложены все имеющиеся силы, даже в ущерб трезвому расчету. На ряде участков войска выстроили с такой плотностью, что они не помогали, а скорее мешали друг другу. Причем с этими проблемами сталкивалось не только командование армейской группы и ее корпусов, но и соседи. В частности, очень похожая ситуация сложилась в 48-м тк.
Герман Брайт, один из самых удачливых танковых командиров, как его называли в вермахте, не мог не понимать, что отсутствие резервов существенно ограничит его влияние на ситуацию и не позволит даже при прорыве обороны одной из дивизий развить тактический успех. Тем не менее он не опротестовал установку штаба Кемпфа о введении одновременно в бой всех трех танковых соединений. Хотя по другим менее значимым проблемам он четко высказал свою позицию, и, в общем-то, вопросы были решены так, как он предлагал. Вместе с тем командир 3-го тк не мог не понимать, что на участке прорыва его соединения будет создана чрезвычайно высокая концентрация войск (на 16 км четыре дивизии), которая создаст трудности и с управлением, и с маневром даже незначительных сил. В то же время ввод 6-й тд на Михайловский плацдарм ничего обнадеживающего не сулил. Он, как профессионал, не мог не понимать, что советская сторона рассматривала его как наиболее удобное место для такого удара, поэтому укрепила его лучше, чем какой-либо иной участок фронта. Все это не могло не подвести к мысли, что выдвижение 6-й тд в первую линию 5 июля не самое удачное решение, лучше было ее отвести с переднего края и использовать в качестве оперативного резерва командира корпуса.
Кроме того, анализируя боевое построение войск Кемпфа перед началом битвы, нельзя не обратить внимание на следующий, достаточно важный, момент. Понятие «направление главного удара» четко определяется лишь на уровне армейской группы, а в 3-м тк оно было снивелировано. Его дивизии были выстроены в одну линию и имели приказ действовать в параллельных направлениях. Таким образом, в корпусе не было соединения, которое наносило бы главный удар. Такое равномерное распределение усилий позволяло советской стороне, используя особенности местности и систему своей обороны, успешно маневрировать как огнем тяжелой артиллерии, так и тактическими резервами, перебрасывая их на усиление наиболее важных участков, где возникала угроза прорыва. В свою очередь, командиры дивизий Брайта не могли надеяться ни на помощь более сильного соседа, ни на ввод корпусных резервов (их просто не было), а обязаны были рассчитывать лишь на собственные силы. Этот тактический промах при боевом построении ударного соединения в сочетании с объективной проблемой — отсутствие резервов у командования группы и корпусов — будет негативно влиять на действия войск Кемпфа, особенно в первые, наиболее трудные, двое суток. А мощная система обороны 7-й гв. А и отсутствие необходимой поддержки наступления с воздуха будут главными причинами высоких потерь как в живой силе, так и в технике.
Помимо утряски плана действий перед Брайтом стояла еще одна очень существенная проблема — восстановление боеспособности корпуса. Все его танковые дивизии имели большой некомплект бронетехники и вооружения, а пополнение шло с большим скрипом. Промышленность рейха не успевала удовлетворять потребности армии в танках и штурмовых орудиях. Понимая это, командование ГА «Юг» стремилось в первую очередь как можно полнее удовлетворить потребности войск Гота, а Кемпфу приходилось довольствоваться малым. Поэтому, несмотря на все просьбы и доводы, к началу Курской битвы численность 3-го тк так и не была доведена до штата ни по бронетехнике, ни по артсредствам. К 5 июля 1943 г. наиболее укомплектованной была 7-я тд, имевшая 112 танков, или 84 % от штата. 6-я тд получила еще меньше техники — 106 боевых машин (80 %). А наиболее слабой оказалась 19-я тд, в ее составе числился всего 81 танк (62 %).
Не отличалось в лучшую сторону и качество поступившей бронетехники. К началу боев в дивизиях Хюнесдорфа и Шмидта из общего числа боевых машин, танков Т-3 и Т-4 насчиталось всего 60 и 57 % соответственно, остальные огнеметные и даже Т-2. Таким образом, эти соединения могли использовать для прорыва советской обороны лишь половину наличного танкового парка. Не получили они и положенный им дивизион полевых лафетов (150-мм гаубицы «Хуммель» — 6 и 105-мм гаубицы «Веспе» — 12), а в 7-ю тд прибыло вместо 18 САУ лишь 12.
Стремясь повысить ударную мощь корпуса, руководство армейской группы передало в его подчинение 503-й отб и 228-й дивизион штурмовых орудий, имевший 31 установку (22 StugG и 9 StugH). Это было существенное усиление, в результате численность бронетехники в корпусе возросла до 82 % от штатной. Причем, что очень важно, увеличилась огневая мощь — все танки и штурмовые орудия имели длинные стволы калибром от 75 мм. Но, опережая события, замечу, что возможности и «пантер» и «тигров» были явно переоценены. Т-6, не говоря о Т-5, для германской армии были вооружением новым, до этого широко не использовались. Тактика применения специально созданных для них подразделений — отдельных тяжелых батальонов, не была еще толком отработана и в войсках не внедрена. Поэтому уже в первый день наступления это мощное формирование из-за неумелого использования оказалось обескровленным, не принеся заметных результатов.
Нацеливая войска армейской группы на борьбу с советскими подвижными соединениями уже в ходе прорыва оборонительных полос 7-й гв. А (тактические резервы), а затем и в районе Прохоровки, Манштейн понимал: выделенных Кемпфу трех, не полностью укомплектованных танковых дивизий недостаточно. Поэтому решил в какой-то мере компенсировать нехватку бронетехники артсредствами, в первую очередь зенитной артиллерией. К началу Курской битвы 3-е артиллерийское командование, подчинявшееся корпусу Брайта, имело: 2/62-й ап (105-мм легкие гаубицы), 2/71-й ап (150-мм гаубицы), 875-й отдельный дивизион тяжелой артиллерии (210-мм гаубицы), 99-й и 153-я зенитные артполки, а уже в начале операции был придан еще и штаб 612-й ап. Более существенное усиление получил ак «Раус», его 153-е арткомандование объединяло: 1/21-й ап (105-мм легкие гаубицы), 1/77-й ап (105-мм легкие гаубицы), 2/54-й ап (105-мм легкие гаубицы), 47-й и 48-й зенитные полки (88-мм орудия — 72), 905-й дивизион штурмовых орудий (31 StuG), 393-я батарея штурмовых орудий (12 StuG).
Как вспоминал командир особого корпуса, пополнение и части усиления начали поступать особенно интенсивно с конца апреля:
«…Три зенитных артполка, имевших на вооружении 72 88-мм орудия и примерно 90 меньшего калибра, были приданы корпусу, чтобы восполнить недостаток артиллерии. Установка командования люфтваффе запрещала подчинение офицеров частей зенитной артиллерии командирам сухопутных войск; поэтому начальники артиллерии корпуса зависели от того, насколько хорошо были налажены их отношения с командирами частей зенитной артиллерии. Это нередко приводило к разногласиям, но в целом система организации оправдывала себя.
