Не имея существенных результатов от заброски разведгрупп в тыл, противник большое внимание уделял проведению силовой разведки на переднем крае 7-й гв. А. Она систематически проводилась в полосе всех дивизий первого эшелона, но чаще всего с Михайловского плацдарма. Вот лишь один пример из донесения штаба 25-го гв. ск к 18.00 1 июля:
«В 1.00 1.07.1943 г. из района Михайловки подошел танк к переднему краю 238-го гв. сп и прямой наводкой открыл огонь, ответным огнем наши подразделения вынудили танк отойти. В 2.20 с южной окраины Михайловки противник, до взвода, под прикрытием артиллерийского и минометного огня пытался вести разведку боем, но был встречен огнем боевого охранения 238-го гв. сп, а также подошедшими подразделениями и был отброшен на исходные позиции. У одного убитого немца изъята солдатская книжка, номер части еще не установлен»
[108].
Но были и успешные захваты немцами наших бойцов и даже переход на сторону врага красноармейцев, находившихся в боевом охранении. Один из таких случаев произошел во второй половине дня 4 июля на правом крыле 24-го гв. ск. Из оперсводки 72-й гв. сд к 4.00 5 июля:
«В 17.15 из района сада юго-восточнее Топлинки появилась пехота противника численностью до роты, 10–12 фрицев переправились через реку и достигли переднего края обороны 66-й штрафной роты. Ружейно-минометным огнем противник был отброшен обратно. В это время исчезло 3 бойца, назначено расследование»
[109].
Замечу, что, судя по тому, как стремительно развивалось наступление частей 106-й пд утром 5 июля через рубеж 66-й оашр, а также по ряду косвенных данных, немцы, вероятно, от этих перебежчиков-штрафников получили довольно ценную информацию о системе огня и обороны на этом участке.
Немаловажное значение разведорганы армейской группы придавали деятельности по разложению войск армии Шумилова. Эта работа велась изощренно и масштабно. Большая ставка делалась на межнациональные трения. Стремясь посеять рознь и недоверие между военнослужащими разных национальностей, гитлеровцы настойчиво и кропотливо вели подрывную работу среди бойцов, призванных из национальных республик Советского Союза (узбеков, казахов, татар, украинцев). Генерал Э. Раус вспоминает о том, как перед началом Курской битвы его подчиненные якобы сумели убедить целую роту узбеков 15-й гв. сд перейти на их сторону. Акция почти удалась, но вмешался случай — в одну из ночей, выйдя из своих окопов по направлению к руслу реки, группа предателей попала на наше минное поле и значительная часть их погибла. «Кроме того, — сетовал генерал, — ее обстреляли проснувшиеся артиллеристы. Но результаты этого предприятия сказались немедленно. 15-я узбекская стрелковая дивизия была отведена с фронта и расформирована, как ненадежная»
[110].
Хотя Раус был участником тех событий, а его мемуары даже сейчас на Западе считаются вполне объективными, с его утверждениями трудно согласиться. Один из таких примеров — ситуация в 15-й гв. сд. Спору нет, такое позорное явление, как дезертирство, в частях 7-й гв. А, было, хотя относительно других армий, его масштабами 7-я гв. армия не выделялась. И одной из причин этого можно считать воздействие пропаганды противника, особенно на фоне неблагополучного положения в войсках с питанием. Возможно, столь неординарный (ушла целая рота!) случай и имел место, но при изучении документов дивизии и армии в ЦАМО РФ подтверждения ему я не нашел. В беседах со мной (а также в ряде публикаций) ветераны контрразведчики утверждали, что для оперработников Особого отдела «Смерш», которые курировали стрелковые полки, доводились неформальные планы по вербовке негласных осведомителей, средний расчет был 50–70 человек на батальон. Учитывая, что в ходе боев убыль в стрелковых частях была высокой, «особисты» старались поднять планку как можно выше, нередко догоняли до сотни. Допускаю, что и «на старуху бывает проруха», офицеры спецслужб тоже люди и вполне могли ошибиться. Тем не менее вызывает сомнение, что при такой системе контроля командованию дивизии не было известно о сговоре (не 10–15 человек) целой роты (не менее 100). Что же касается утверждения о том, что якобы из-за группы изменников отвели с переднего края целую дивизию, да к тому же и расформировали ее — это уже откровенная ерунда.
Соединение генерала Е.И. Васильенко — это стойкая, закаленная в боях дивизия — никогда не расформировывалось, а ее отвод с главной полосы на вторую был осуществлен, опять же, судя по официальным документам 7-й гв. А, по плану ротации войск, который, кстати, был и в вермахте. Судя по всему, эпизод с дезертирами написан генералом по принципу: «Слышал звон, да не знаю, где он». Подобными приемами, когда для «украшения» описываемой ситуации придумывали эпизоды, списанные с событий действительно происходивших, но в других местах и не столь масштабных, грешили и советские мемуаристы. Возможно, основой для этой истории послужил случай, действительно происшедший, но в другой дивизии 7-й гв. А. Из директивы начальника Генштаба РККА № 00648 от 25 мая 1943 г.:
«12 мая 1943 г. в 213-й сд 7-й гв. А 12 красноармейцев во главе с командиром отделения перешли на сторону врага, этот переход не был своевременно предотвращен»
[111].
Более подробно причины этого чрезвычайного происшествия изложены в приказе командующего фронтом:
«В ночь на 12 мая с. г. с переднего края обороны 793-го сп 213-й сд перешла на сторону врага группа военнослужащих. Расследованием установлено, что конкретными виновниками, допустившими переход на сторону врага группы красноармейцев, являются: командир 5-й стрелковой роты лейтенант Клейменов, зам. командира по политчасти cm. лейтенант Саттаров, командир отделения Сантагалиев.
Клейменов и его заместитель Саттаров не занимались изучением людей в роте, не проверяли несение службы на переднем крае и не принимали мер к пресечению, широко распространившемуся в роте чтению фашистских листовок, не реагировали на факты отрицательного отношения бойцов к несению службы, не обеспечили контроль за этими лицами, не проводили с ними необходимую работу.
Командир отделения Сантагалиев, непосредственно наблюдавший переход на сторону противника людей своего отделения, не открыл огонь по изменникам, не попытался помешать переходу какими-либо другими средствами»
[112].
Замечу, что если судить по имеющимся сегодня архивным документам, то это был единственный случай, когда столь значительное количество военнослужащих Воронежского фронта перешли на сторону врага в период подготовки к Курской битве. Перечисленные в приказе командиры за бездействие и халатное отношение к своим служебным обязанностям были осуждены военным трибуналом на 10 лет лишения свободы, с заменой этого срока наказания отбыванием трех месяцев в штрафном батальоне.
