Женщина закричала, когда металлическая пыль и стружка погрузились в ее тело, и попыталась обернуться туманом. Мужчина сделал то же самое: его черты расплылись, но затем снова затвердели. Лицо, испещренное частицами металла, посерело. Это не остановило Джеспера. Он изо всех сил давил на стружку, погружая ее в их тела, жизненно важные органы, как можно глубже. Он чувствовал, как проливные пытались манипулировать кусочками металла. Если бы их атаковали пулей или лезвием, у них, возможно, и получилось бы, но кусочков и ошметков стали было слишком много, и они были слишком мелкими. Женщина схватилась за живот и упала на колени. Мужчина закричал и закашлял черными сгустками крови с металлом.
– Помогите, – всхлипнула проливная. Ее контуры размылись, тело завибрировало, когда она попыталась опять трансформироваться в туман.
Джеспер опустил руки, и парни отползли подальше от извивающихся тел проливных.
Они умирали? Он только что убил двоих себе подобных? Джеспер просто хотел выжить. Ему снова вспомнился штандарт на стене, все те красные, синие и фиолетовые полоски.
Уайлен потянул его за руку. Лицо молодого купца было почти прозрачным, вены пульсировали слишком близко к коже.
– Джеспер, нам нужно идти.
Тот медленно кивнул.
– Сейчас.
Стрелок заставил себя подняться на ноги, последовать за Уайленом и забраться по веревке на крышу. Он чувствовал слабость и головокружение. Остальные зависели от него, парень это понимал. Он должен был идти. Но Джесперу казалось, что он оставил внизу, во дворе, какую-то частичку себя, что-то, чему он раньше не придавал значения, такое же неуловимое, как туман.
37. Нина
Одиннадцать с четвертью ударов
Когда Матиас открыл дверь камеры, какую-то долю секунды Нина колебалась. Ничего не могла с собой поделать. Сколько она будет жить, никогда не забудет лицо Матиаса в окошке, то, каким оно было жестоким. Или сомнения все еще жили в ее сердце. Да, она смотрела на него, стоящего в дверном проеме, и сомневалась, но когда парень протянул ей руку, поняла, что они оба побороли страх.
Нина подбежала к нему, и он подхватил девушку на руки.
Матиас зарылся лицом в ее волосы. Она чувствовала, как шевелились его губы у ее уха, когда он произносил:
– Больше никогда не хочу видеть тебя в этом.
– Ты о платье или о камере?
Его тело задрожало от смеха.
– Однозначно о камере. – Затем он взял ее лицо в свои руки. – Ер молле пе онет. Энел мёрд е ней афва тройем феррейтен.
Нина сглотнула комок в горле. Она помнила эти слова и их истинное значение. «Я рожден, чтобы защищать тебя. Только смерть освободит меня от этой клятвы». Присяга дрюскелей на верность Фьерде. А теперь и клятва Матиаса на верность ей.
Нина знала, что должна сказать что-то проникновенное, что-то прекрасное в ответ. Вместо этого она выпалила:
– Если мы выберемся отсюда живыми, я зацелую тебя до потери пульса.
Его лицо расплылось в улыбке. Девушка уже не могла дождаться, когда снова увидит настоящую голубизну его глаз.
– Юл-Баюр в хранилище, – сказал он. – Пошли.
Нина побежала по коридору вслед за Матиасом, в ушах звенело от колоколов Черного протокола. Если Брум знал о ней, вероятно, другие дрюскели тоже знали. Вряд ли пройдет много времени, прежде чем солдаты начнут искать своего командира.
– Прошу, только не говори, что Каз снова куда-то исчез, – попросила она, пока они спешно пересекали коридор.
– Я оставил его в бальном зале. Мы должны встретиться у ясеня.
– Последний раз, когда я видела дерево, оно было окружено дрюскелями.
– Может, Черный протокол позаботится об этом.
– Возможно, мы переживем дрюскелей, но точно не переживем Каза, если убьем Юл-Баюра…
Матиас предостерегающе поднял руку, чтобы она остановилась у следующего угла. Они медленно подошли и осторожно завернули за него. Нина быстро «поколдовала» над стражником, стоявшим у двери в хранилище. Матиас забрал его винтовку, вставил в замок ключ Брума, и круглый вход в хранилище открылся.
Нина подняла руки, приготовившись к атаке. Они ждали с бешено колотящимися сердцами.
Комната оказалась белой, как и все другие, но отнюдь не пустой. Длинные столы были заставлены колбами, пробирками, установленными над горелками, нагревающими и остужающими аппаратами, стеклянными баночками, до краев наполненными порошками разных оттенков оранжевого. Одну стену полностью выделили под огромную грифельную доску, исписанную уравнениями. Вдоль другой стояли стеклянные шкафчики с маленькими металлическими дверцами. Внутри цвели растения юрды, и Нина догадалась, что шкафчики подогреваются. У третьей стены стояла койка – тонкие простыни были смяты, вокруг разбросаны какие-то бумажки и тетради. На ней сидел, скрестив ноги, шуханский мальчик. Он уставился на гостей, держа на коленях блокнот. Его черные волосы падали на лоб. На вид ему было не больше пятнадцати.
– Мы не причиним тебе вреда, – сказала Нина на шуханском. – Где Бо Юл-Баюр?
Мальчик откинул волосы со своих золотых глаз.
– Он мертв.
Нина нахмурилась. Информаторы Ван Эка ошиблись?
– Тогда что это все?
– Вы пришли убить меня?
Девушка даже не знала, что на это ответить.
– Сэш-юэ? – рискнула она.
Лицо мальчика расслабилось от облегчения.
– Вы из Керчии.
Нина кивнула.
– Мы пришли спасти Бо Юл-Баюра.
Шуханец подобрал колени к груди и обнял их руками.
– Его уже никто не спасет. Мой отец умер, когда фьерданцы пытались остановить керчийцев, которые хотели вызволить нас из Амрат Ена. – Его голос дрогнул. – Он погиб под перекрестным огнем.
Мой отец. Нина перевела все сказанное Матиасу, пытаясь осознать, что это значило для них.
– Умер? – воскликнул Хельвар, и его широкие плечи слегка поникли. Нина знала, о чем он думает: они столько пережили, столько сделали, а Бо Юл-Баюр все это время был мертв.
Но фьерданцы неспроста оставили в живых его сына.
– Они хотят, чтобы ты воссоздал формулу, – предположила Нина.
– Я помогал папе в лаборатории, но не все помню. – Мальчик закусил губу. – И я тянул время.
Парем, что фьерданцы использовали на гришах, наверное, был из того запаса, который Бо Юл-Баюр вез в Керчию.
– Ты можешь это сделать? – спросила Нина. – Можешь воссоздать формулу?
Мальчик замешкался.
– Думаю, да.
Нина с Матиасом переглянулись.
Девушка сглотнула. Ей доводилось убивать раньше. Она и сегодня убивала, но это другое дело. Мальчик не наставлял на нее пистолет и не пытался ей навредить. Убив его, – а это несомненно убийство, – она предаст Инеж, Каза, Джеспера и Уайлена. Людей, которые рискуют жизнями в эту минуту, ради денег, которых никогда не увидят. Но затем она подумала о бездыханном теле Нестора на снегу, о камерах, полных гришей, потерявших самих себя в невыносимых страданиях. И все из-за этого порошка.
