Кювей откинул голову назад, его лицо засветилось от радости.
– Я чувствую запах моря, – счастливо произнес он.
Нина тоже его чувствовала. Вдали мерцал маяк. Еще два квартала, и они будут на набережной – на свободе. Тридцать миллионов крюге. Ее и Матиаса долей хватит на то, чтобы отправиться, куда угодно, жить так, как они сами захотят.
– Почти на месте! – крикнул Уайлен.
Они завернули за угол, и сердце Нины ухнуло куда-то вниз.
– Стой! – воскликнула она. – Стой!
Могла и не надрываться. Танк подскочил и остановился, чуть не скинув девушку вниз. Набережная была прямо перед ними, а за ней и гавань. На ветру развевались сотни флагов разных кораблей. Час был уже поздний, причал должен был быть пустым. Но он был заполнен войсками, стоящими шеренга за шеренгой людьми в серой форме. Как минимум две сотни солдат – и все стволы направлены прямо на них.
Нина все еще слышала звон Эльдерклока. Она оглянулась через плечо. Ледовый Двор возвышался над гаванью, усевшись на утесе, как угрюмая чайка с взъерошенными перьями. Его белокаменные стены подсвечивались снизу и сияли на фоне ночного неба.
– Что это? – спросил Уайлен Матиаса. – Ты ни разу не говорил…
– Они, наверное, изменили процедуру развертывания войск.
– Все остальное было неизменным.
– Я никогда не видел Черный протокол в деле, – рявкнул Матиас. – Может, они всегда отправляли войска в гавань. Я не знаю.
– Тихо! – сказала Инеж. – Замолчите.
Нина подскочила, услышав, как над толпой разнесся громоподобный голос. Сначала он говорил на фьерданском, потом на керчийском, и, наконец, на шуханском.
– Освободите узника Кювея Юл-Бо. Опустите оружие и отойдите от танка.
– Они не могут просто открыть огонь, – заметил Матиас. – Не будут рисковать из-за Кювея.
– Им и не нужно, – помрачнела Нина. – Смотри.
Между рядами солдат вели изможденного заключенного. Его волосы прилипли ко лбу. На нем был рваный красный кафтан, и человек цеплялся за рукав ближайшего стражника, лихорадочно шевеля губами, словно отчаянно доказывал какую-то непреложную истину. Нина знала, что он выпрашивает парем.
– Сердцебит, – пораженно сказал Матиас.
– Но он так далеко, – возразил Уайлен.
Нина покачала головой.
– Это не имеет значения.
Держали ли они его тут вместе со всеми войсками, размещенными в Нижнем Джерхольме? Почему бы и нет? Он – оружие получше любого пулемета или танка.
– Я вижу «Феролинд», – пробормотала Инеж, указывая на доки. Нине понадобилась пара секунд, чтобы разглядеть керчийский флаг и жизнерадостный вымпел «Ханрад Бэя», развевающийся рядом с ним. Они были так близко…
Джеспер мог застрелить сердцебита. Они могли попробовать прорваться через войска на танке, но так им ни за что не добраться до корабля. Фьерданцы с удовольствием рискнут жизнью Кювея, чтобы не дать ему попасть в руки кому-нибудь еще.
– Каз? – позвал Джеспер из танка. – Сейчас самое время сказать, что ты это предвидел.
Бреккер посмотрел на море солдат.
– Я этого не предвидел. – Он покачал головой. – Хельвар, ты сказал, что однажды у меня закончатся трюки. Похоже, ты был прав.
Слова были предназначены Матиасу, но смотрел он на Инеж.
– Я больше не хочу в плен, – сказала она. – Они не возьмут меня живой.
– Меня тоже, – отозвался Уайлен.
Джеспер фыркнул из танка.
– Нам надо серьезно подумать над тем, чтобы помочь ему завести более подходящих друзей.
– Лучше умереть, размахивая кулаками, чем позволить какому-то фьерданцу насадить меня на пику, – сказал Каз.
Матиас кивнул.
– Значит, все согласны. Мы покончим с этим здесь.
– Нет, – прошептала Нина. Все повернулись к ней.
Голос из фьерданских рядов прозвучал снова:
– У вас есть время, пока мы будем считать до десяти, чтобы выполнить наше требование. Повторяю: освободите узника Кювея Юл-Бо и сдайтесь. Один…
Нина быстро заговорила с Кювеем на шуханском.
– Ты не понимаешь, – ответил он. – Одна доза…
– Я понимаю, – оборвала она парня. А вот другие не понимали, пока Кювей не достал маленький кожаный мешочек из кармана. Его края были испачканы порошком ржавого цвета.
– Нет! – закричал Матиас. Он потянулся за паремом, но Нина была быстрее.
Голос фьерданца монотонно гудел:
– Четыре…
– Нина, не будь дурой! – разозлилась Инеж. – Ты видела…
– Некоторые гриши не становятся зависимыми после первой дозы.
– Не стоит рисковать.
– Пять…
– У Каза закончились трюки. – Девушка открыла мешочек. – А у меня – нет.
– Нина, прошу тебя, – взмолился Матиас. Она видела то же страдание на его лице в тот день в Эллинге, когда он подумал, что она предала его. В каком-то смысле она делала то же самое – снова бросала его.
– Шесть…
Первая доза была самой сильной, разве не так говорили? Кайф и ту силу, которую давал порошок, уже ничем не заменить. Она будет гнаться за ними всю оставшуюся жизнь. Или же Нина окажется сильнее наркотика.
– Семь…
Она быстро коснулась щеки Матиаса.
– Если станет совсем плохо, найди способ покончить с этим, Хельвар. Я верю, что ты поступишь правильно. – Она улыбнулась. – Как всегда.
– Восемь…
Затем девушка откинула голову назад и, высыпав парем себе в рот, сразу проглотила его. Нина узнала знакомый сладковатый, жженый вкус цветков юрды, но был и другой вкус, который она не могла до конца определить.
Нина перестала думать.
Ее кровь забурлила, сердце внезапно сильно забилось. Мир раскололся на крошечные вспышки света. Она увидела истинный цвет глаз Матиаса – яркую голубизну под серыми и коричневыми крапинками, которые она сама там оставила. Лунный свет освещал каждую волосинку на его голове. Она увидела пот на лбу Каза, почти невидимые следы уколов татуировки на его предплечье.
Нина взглянула на шеренги фьерданских солдат. Она слышала, как бились их сердца. Видела, как загораются нейроны, чувствовала, как формируются импульсы. Во всем появился смысл. Их тела превратились в карты из клеток, в тысячи уравнений, решенных за секунду, даже за миллисекунду, и Нина знала единственно верные ответы.
– Нина? – прошептал Матиас.
– Отойди, – приказала девушка и увидела свой голос в воздухе.
Она почувствовала сердцебита в толпе, движение его горла, когда он проглотил свою дозу. Он будет первым.
