– Эйфория продлится около часа или двух. Зависит от того, сколько потребуется ее организму, чтобы переваривать такую большую дозу.
– Почему ты не можешь просто достать его из своего тела, как пули? – в отчаянии спросил Матиас у Нины.
– Не сработает, – ответил Кювей. – Даже если бы она могла остановить ломку на достаточно долгий период, чтобы начать очищать свое тело, она утратит способность вытаскивать из себя парем прежде, чем тот весь не выведется. Нужен другой корпориал, принимающий парем, чтобы добиться этого.
– Что препарат с ней сделает? – поинтересовался Уайлен.
– Ты сам видел, – сказал Хельвар с горечью в голосе. – Мы знаем, что произойдет.
Каз скрестил руки.
– Как все начнется?
– Ломота в теле, озноб, как при обычной простуде, – пояснил Кювей. – Затем появляется своего рода гиперчувствительность, сопровождаемая дрожью и ломкой.
– У тебя есть еще парем? – спросил Матиас.
– Да.
– Достаточно, чтобы довезти ее до Кеттердама?
– Я не стану больше принимать, – возразила Нина.
– Достаточно, чтобы ты чувствовала себя комфортно, – сказал Кювей. – Но если примешь вторую дозу, надежды больше не будет. – Он посмотрел на Хельвара. – Это ее единственный шанс. Возможно, тело очистится естественным путем и у нее не будет зависимости.
– А если нет?
Кювей пожал плечами и развел руками, как бы извиняясь.
– Без готового запаса наркотика она сойдет с ума. А с ним ее тело попросту износится. Знаешь, что значит слово «парем»? Так его назвал мой отец. Это значит «безжалостный».
Когда Нина закончила переводить, наступила долгая пауза.
– Я больше не хочу ничего слышать, – сказала она. – Никакие слова не изменят того, что надвигается.
Девушка побрела к носу корабля. Матиас смотрел ей вслед.
– Вода слышит и понимает, – пробормотал он себе под нос.
Инеж нашла Ротти и попросила его достать шерстяные пальто, которые они с Ниной оставили на шхуне, отдав предпочтение одежде для более холодной погоды, когда высаживались на северном побережье. Затем нашла подругу на носу корабля. Девушка смотрела на море.
– Час, может, два, – произнесла Нина, не оборачиваясь.
Инеж удивленно замерла.
– Ты слышала, как я подошла?
Никто не слышал Призрака, особенно при шуме ветра и волн.
– Не волнуйся. Тебя выдали не твои бесшумные шаги. Я слышу твои пульс и дыхание.
– И ты сразу поняла, что это я?
– Каждое сердце звучит иначе. Раньше я никогда этого не замечала.
Инеж встала рядом у поручней и передала Нине пальто. Та надела его, хотя, казалось, что холод совсем ее не беспокоил. Над ними между серебристыми редкими облаками ярко сияли звезды. Инеж была готова к рассвету, готова, чтобы эта долгая ночь наконец-то закончилась вместе с их путешествием. Она с удивлением обнаружила, что хочет снова увидеть Кеттердам. Девушка мечтала съесть порцию омлета и выпить чашку очень сладкого кофе. Хотела услышать, как стучит дождь по крышам, когда она сидит в своей теплой и уютной крошечной комнатке в Клепке. Впереди новые приключения, но они могут подождать, пока она примет горячую ванну, а, может, и не одну.
Нина уткнулась лицом в шерстяной воротник своего пальто и сказала:
– Хотела бы я, чтобы ты взглянула на мир моими глазами. Я слышу тело каждого на корабле, слышу, как кровь течет по их жилам. Слышу, как меняется дыхание Каза, когда он смотрит на тебя.
– Ты… ты слышишь?
– Он замирает каждый раз, словно видит тебя впервые.
– А что насчет Матиаса? – спросила Инеж, желая сменить тему.
Нина подняла бровь – ее так просто не обмануть.
– Матиас боится за меня, но его сердце бьется в четком ритме, несмотря на эмоции. Типичный фьерданец – такой дисциплинированный!
– Не думала, что ты оставишь в живых тех людей в порту.
– Не уверена, что это был правильный поступок. Я стану очередной страшной историей о грише, которой они будут пугать своих чад.
– Будьте послушными, или Нина Зеник придет за вами?
Девушка призадумалась.
– Что ж, мне нравится, как это звучит.
Инеж откинулась на перила и покосилась на подругу.
– Ты вся будто светишься.
– Это недолго продлится.
– Как и все в этой жизни. – Затем улыбка сулийки дрогнула. – Тебе страшно?
– Я в ужасе.
– Мы все будем рядом с тобой.
Нина прерывисто вдохнула и кивнула.
Инеж заключила бесчисленное количество союзов в Кеттердаме, но у нее почти не было друзей. Она положила голову на плечо Нине.
– Будь я сулийской провидицей, то заглянула бы в будущее и сказала тебе, что все будет хорошо.
– Или что я умру в агонии. – Нина прижалась щекой к макушке Инеж. – Все равно расскажи мне что-нибудь хорошее.
– Все будет замечательно. Ты переживешь это. А затем станешь очень-очень богатой. Будешь петь матросские и застольные песни каждую ночь в кабаре Восточного Обруча и подкупишь всех зрителей, чтобы они аплодировали тебе стоя после каждой песни.
Нина тихо рассмеялась.
– Давай выкупим «Зверинец»!
Инеж усмехнулась, подумав о будущем и своем маленьком корабле.
– Выкупим и сожжем его дотла.
Какое-то время девушки просто наблюдали за волнами.
– Готова? – спросила Нина.
Инеж обрадовалась, что ей не пришлось ни о чем просить. Она задрала рукав, обнажая перо павлина и изуродованную кожу под ним.
На это понадобились всего лишь секунда и легкое прикосновение пальчиков Нины. Рука сильно зачесалась, но кожа на предплечье Инеж стала идеальной – даже слишком гладкой и безупречной, как новенькая.
Девушка прикоснулась к нежной коже. Вот и все. Если бы только от каждой раны можно было так легко избавиться.
Нина поцеловала Инеж в щеку.
– Пойду найду Матиаса, пока мне не стало хуже.
Но когда она отошла, Инеж увидела, что у Нины была еще одна причина, чтобы уйти. Каз стоял в тени у мачты. На нем было его пальто, и он опирался на свою трость с головой ворона. Бреккер снова выглядел самим собой. Ножи Инеж ждали ее в трюме вместе с остальными вещами. Она скучала по своим когтям.
Каз обмолвился парой слов с Ниной, и девушка удивленно отпрянула. Инеж не могла разобрать, о чем они говорили, но видела, что разговор вышел напряженным. Затем Нина раздраженно фыркнула и исчезла под палубой.
– Что ты ей сказал? – спросила сулийка, когда он присоединился к ней у поручней.
