– Не стоит тебя винить. Ты ничего не можешь с собой поделать. В самой твоей природе заложено лукавство. – Он взглянул на ее шею. – Синяки исчезли.
– Я избавилась от них. Тебя это беспокоит?
Матиас ничего не сказал, но девушка увидела тень стыда на его лице. Хельвар всегда боролся со своей порядочностью. Чтобы стать дрюскелем, ему нужно было убить в себе все хорошее. Но парень, которым он на самом деле был, всегда прятался внутри, и в те дни, что они провели вместе после кораблекрушения, она увидела его настоящего. Нине хотелось верить, что этот парень все еще там, заперт, несмотря на ее предательство и все то, что ему довелось пережить в Хеллгейте.
Глядя на него сейчас, она в этом сомневалась. Может, он и самом деле такой, а образ, за который она цеплялась последний год, был иллюзией?
– Мне нужно позаботиться об Инеж, – сказала девушка, желая, чтобы Хельвар поскорей ушел.
Но Матиас не уходил. Вместо этого он спросил:
– Ты думала обо мне, Нина? Мешал ли я тебе спокойно спать?
Она пожала плечами.
– Корпориалка может спать, когда захочет. – Но не может контролировать свои сны.
– В Хеллгейте сон – настоящая роскошь. Это опасно. Но, когда я засыпал, мне снилась ты.
Нина резко подняла голову.
– Именно так, – продолжал Матиас. – Всякий раз, когда я закрывал глаза.
– И что происходило в этих снах? – спросила она, с нетерпением дожидаясь ответа, но и опасаясь его.
– Ужасные вещи. Худшие пытки. Ты медленно меня топила. Сжигала сердце в моей груди. Ослепляла меня.
– Я была чудовищем.
– Чудовищем, русалкой, ледяной сильфидой. Ты целовала меня, шептала сказки мне на ухо. Пела мне и обнимала, пока я спал. Я просыпался, преследуемый твоим смехом.
– Ты всегда ненавидел мой смех.
– Я любил его, Нина. И твое пламенное сердце воина. Возможно, я любил и тебя.
Возможно. Однажды. До того как она его предала. Эти слова отозвались болью в груди.
Она знала, что лучше промолчать, но не удержалась:
– А что делал ты, Матиас? Что ты делал со мной в своих снах?
Корабль немного накренился. Фонари закачались. Его глаза горели синим огнем.
– Все, – сказал он, поворачиваясь к выходу. – Все.
15. Матиас
Выйдя на палубу, Матиас направился прямиком к перилам. Все эти канальные крысы и обитатели трущоб быстро привыкли к жизни на корабле, ведь они и так перепрыгивали с одной лодки на другую на водных путях Кеттердама. Только слабак Уайлен испытывал неудобства. Он выглядел так же плохо, как чувствовал себя Матиас.
На свежем воздухе стало легче. Там он мог следить за горизонтом. Когда он был дрюскелем, ему доводилось выходить в море, но он всегда чувствовал себя спокойней на твердой почве или на льду. Было унизительно, что эти иноземцы видели, как его трижды рвало за какие-то пару часов.
Хорошо, что хотя бы Нина не стала свидетелем этого позора. Он не мог перестать думать о ней, сидящей в этой тесной каюте и приглядывающей за бронзовой девушкой. Такая заботливая и добрая. И усталая. Она выглядела крайне изможденной. «Это была ошибка», – сказала она. То, что его обвинили в работорговле, посадили на керчийский корабль и запихнули в тюрьму? Нина заявила, что пыталась все исправить. Но, даже если это правда, какая теперь разница? Гриши не знают, что такое честь. Она это доказала.
Кто-то заварил кофе, и команда пила его из медных кружек с керамическими крышечками. Он было подумал отнести кружку Нине, но тут же отказался от этой идеи. Ему не нужно заботиться о ней или говорить Бреккеру, что ей нужен отдых. Парень сжал кулаки, глядя на покрытые струпьями костяшки. Это Нина посеяла в нем зерно слабости.
Бреккер подозвал Матиаса на бак, где они устроились с Джеспером и Уайленом, чтобы изучить чертеж Ледового Двора в стороне от глаз и ушей экипажа. Эти рисунки для него – как нож в сердце. Стены, ворота, посты охраны. Все это должно было напугать этих дураков, но, судя по всему, Матиас такой же дурак, как и они.
– Почему нигде нет названий? – спросил Бреккер, указывая на чертеж.
– Я не знаю фьерданского, а нам нужно, чтобы все детали были абсолютно правильными, – ответил Уайлен. – Пусть Хельвар их подпишет. – Паренек осекся, увидев выражение лица Матиаса. – Я просто делаю свою работу. Перестань на меня так пялиться.
– Не перестану, – рявкнул фьерданец.
– Вот, – перебил Каз, кидая ему крошечный чистый диск, блеснувший в лучах солнца. Демон сидел на бочке, прислонившись к мачте. Его больная нога покоилась на мотке каната, а чертова трость лежала на коленях. Матиасу нравилось представлять, как он разломает ее в щепки и скормит их одну за другой Бреккеру.
– Что это?
– Одно из новых изобретений Раске.
Уайлен резко поднял голову.
– Я думал, он занимается взрывчаткой.
– Он всем занимается, – ответил Джеспер.
– Вставьте его себе за зубы, – сказал Каз, вручая диски остальным. – Но не кусайте…
Уайлен начал плеваться и кашлять, раздирая себе рот. На его губах натянулась прозрачная пленка, которая надулась, как живот лягушки, когда парень попытался дышать. Его глазки забегали в разные стороны от паники.
Джеспер рассмеялся, а Каз просто покачал головой.
– Я же сказал не кусать, Уайлен! Дыши через нос.
Тот сделал глубокий вдох, его ноздри раздулись.
– Полегче, – посоветовал Джеспер. – А то сознание потеряешь.
– Что это? – спросил Матиас, все еще держа диск в ладони.
Каз засунул его себе в рот и вставил между зубов.
– Балин. Я планировал оставить их на черный день, но после этой засады не знаю, какие еще неприятности ждут нас в открытом море. Если окажетесь в воде и не сможете дышать, достаньте диск и раскусите его. Это даст вам воздуха на десять минут. Меньше, если начнете паниковать, – добавил Каз, многозначительно покосившись на Уайлена и протянув ему еще один балин. – Будь осторожнее с ним.
Затем он постучал по чертежу Ледового Двора.
– Названия, Хельвар. Все.
Матиас с неохотой взял перо и чернила, которые передал ему Уайлен, и начал выводить названия зданий и прилегающих дорог. Когда он делал это своими руками, то чувствовал себя еще большим предателем. Он смутно надеялся каким-то образом отделиться от группы, когда они доберутся до места, выдать их местоположение и тем самым заслужить благосклонность своего правительства. Узнает ли его кто-нибудь в Ледовом Дворе? Наверняка они думали, что он мертв, утонул во время кораблекрушения, погубившего его близких друзей и командира Брума. У него не было никаких доказательств, которые могли бы подтвердить его личность. Он будет чужаком, которому нечего делать в Ледовом Дворе, и к тому времени, когда он убедит кого-нибудь прислушаться…
