Девушка попыталась повернуться, но боль была слишком острой, поэтому она просто чуть отклонила в сторону голову. Нина дремала, сидя на табурете, втиснутом за стол, и еле держала Инеж за руку.
– Нина, – прохрипела она. Казалось, будто ее горло покрылось шерстью.
Нина резко проснулась.
– Я не сплю! – выпалила она и окинула Инеж затуманенным взглядом. – Ты проснулась. – Быстро выпрямилась. – О святые, ты проснулась!
И тут Нина разрыдалась.
Инеж попыталась сесть, но ей едва удалось поднять голову.
– Нет, нет, – возразила Нина. – Не шевелись, тебе нужен отдых.
– С тобой все хорошо?
Девушка засмеялась сквозь слезы.
– Да. Это ведь не меня пырнули ножом. Не знаю, что со мной не так. Просто убивать людей гораздо легче, чем пытаться вернуть их к жизни.
Инеж моргнула, и обе начали смеяться.
– Ой-ой-ой, – простонала она. – Не смеши меня, это ужасно больно.
Нина поморщилась.
– А ты как себя чувствуешь?
– Больно, но терпимо. Пить хочу.
Нина поднесла ей кружку с ледяной водой.
– Свежая. Вчера шел дождь.
Инеж осторожно сделала глоток, пока Нина держала ей голову.
– Как долго я была в отключке?
– Три дня, почти четыре. Джеспер сводил нас с ума. Не помню, чтобы он хоть две минуты просидел спокойно. – Девушка резко встала. – Нужно сказать Казу, что ты очнулась! Мы думали…
– Подожди, – Инеж схватила ее за руку. – Мы… мы не могли бы сказать ему чуть позже?
Нина присела и недоуменно посмотрела на нее.
– Конечно, но…
– Хотя бы не ночью, – Инеж замолчала на секунду. – Сейчас ночь?
– Да. Недавно минула полночь.
– Вам известно, кто напал на нас в гавани?
– Пекка Роллинс. Он нанял Черных Пик и Портовых Лезвий, чтобы помешать нам отплыть от Пятой гавани.
– Как он узнал, откуда мы будем отплывать?
– Мы пока не выяснили.
– Я видела Омена…
– Он мертв. Каз убил его.
– Правда?
– Каз убил многих. Ротти видел, как он пошел за Черными Пиками, которые загнали тебя на контейнеры. Если не ошибаюсь, он сказал так: «Крови было достаточно, чтобы перекрасить сарай в красный цвет».
Инеж закрыла глаза.
– Столько смертей… – в Бочке она все время кружила над ними. Но так близко смерть к ней еще не подбиралась.
– Он боялся за тебя.
– Каз ничего не боится.
– Видела бы ты его лицо, когда он принес тебя ко мне.
– Я очень ценная инвестиция.
У Нины отвисла челюсть.
– Только не говори, что это он тебе так сказал!
– Конечно, сказал. Ну, ладно, про «ценную» уже я добавила.
– Идиот.
– Как Матиас?
– Тоже идиот. Как думаешь, сможешь немного поесть?
Инеж покачала головой. Есть не хотелось.
– Попытайся, – настаивала Нина. – От тебя мало что осталось.
– Пока я просто хочу отдохнуть.
– Конечно. Я выключу свет.
Инеж вновь за ней потянулась.
– Не надо. Я не хочу снова спать.
– Я бы тебе что-нибудь почитала, будь здесь книга. В Малом дворце есть один сердцебит, который может часами декламировать эпос. Вот тогда бы ты пожалела, что не умерла.
Инеж засмеялась и скривилась.
– Просто побудь со мной.
– Хорошо. Раз ты хочешь поболтать, расскажи, почему ты не сделала татуировку с кубком и вороном.
– С легких вопросов начинаешь?
Нина скрестила ноги и подперла голову руками.
– Я жду.
Инеж помолчала какое-то время.
– Ты видела мои шрамы. – Нина кивнула. – Когда Каз уговорил Пера Хаскеля выкупить меня из «Зверинца», первым делом я свела татуировку с пером павлина.
– Кто бы это ни сделал, работал он из рук вон плохо.
– Это был не корпориал и даже не медик.
Просто один недалекий мясник, который работал с самыми отчаянными жителями Бочки. Он дал ей глотнуть виски, после чего просто срезал кожу, оставляя сморщенные раны на ее предплечье. Инеж было плевать. Боль подарила ей свободу. В «Доме экзотики» любили обсуждать ее кожу. Цвета кофе со сливками. Как блестящая карамель. Нежная, как шелк. Девушка радовалась каждому порезу и каждому шраму.
– Каз сказал, что я ничего не обязана делать, кроме как приносить пользу.
Он научил ее взламывать сейфы, чистить карманы, работать с ножом. Подарил ей первый клинок, который она назвала Санкт-Петром – не такой симпатичный подарок, как дикая герань, но зато практичный.
«Может, я воспользуюсь им против тебя», – сказала она тогда.
Парень вздохнул.
«Если бы только ты действительно была такой кровожадной». Она так и не поняла, была это шутка или нет.
Инеж слегка подвинулась на столе. Движение приносило боль, но не сильную. Учитывая, как глубоко вошло лезвие, руками Нины, должно быть, руководили сами святые.
– Каз обещал, что если я проявлю себя, то смогу присоединиться к «Отбросам». Я так и сделала. Но от татуировки отказалась.
Нина подняла брови.
– Я не знала, что это необязательно.
– Вообще-то это не так. Знаю, некоторые не поймут, но Каз сказал… что это мой выбор и он не хочет быть тем, кто снова поставит на мне тавро.
Но он сделал это, по-своему, несмотря на все благие намерения. Чувства к Казу Бреккеру – наивысшая глупость. Инеж это знала. Однако он спас ее и увидел в ней потенциал. Он поставил на нее все, а это что-то да значило… даже если он действовал из своих собственных, эгоистичных побуждений. Он даже окрестил ее Призраком.
«Мне не нравится, – сказала она. – Звучит так, будто я труп».
«Фантом», – поправил он.
«Разве ты не хотел, чтобы я стала твоим пауком? Почему бы не остановиться на этом?»
«Потому что в Бочке много пауков. Кроме того, враги должны тебя бояться, а не думать, что могут раздавить тебя носком ботинка».
«Мои враги?»
«Наши враги».
Каз помог ей обрести легенду, ставшую ее броней, чем-то большим и пугающим, чем та девчонка, которой она была. Инеж вздохнула. Ей больше не хотелось думать о Бреккере.
– Не молчи, – обратилась она к Нине.
