– Они, наверное, вышли куда-то ненадолго, – сказал Джорди. Мальчики прождали на ступеньках целый час, пока солнце не начало садиться. Никто не приходил и не уходил. В окнах не загорались свечи.
Наконец Джорди набрался смелости, чтобы постучать к соседям.
– Да? – ответила ему служанка в маленьком белом чепчике.
– Вы не знаете, куда делись ваши соседи? Герцуны?
Женщина нахмурила брови.
– По-моему, они приплыли сюда ненадолго из Зирфорта.
– Нет, – возразил Джорди. – Они живут здесь много лет. Они…
Служанка покачала головой.
– Этот дом пустовал почти год после прошлых хозяев. Его сняли в аренду всего несколько недель назад.
– Но…
Она закрыла дверь прямо перед его носом.
Каз и Джорди не произнесли ни слова, пока шли домой. Поднявшись по лестнице в свою маленькую комнатку в пансионе, братья долго сидели в сгущающейся темноте. С канала внизу доносились голоса людей, обсуждающих свои планы на вечер.
– С ними что-то случилось, – наконец выдал Джорди. – Несчастный случай или неотложные дела. Он скоро напишет. Или пошлет кого-то за нами.
В ту ночь Каз достал красную ленту Саскии из-под подушки. Скрутил ее в аккуратную спираль и сжал в ладони. Мальчик лежал в кровати и пытался молиться, но все его мысли были заняты монеткой фокусника: вот она здесь, а в следующую секунду – исчезает.
19. Матиас
Это уже слишком. Он даже не представлял, насколько сложно будет впервые за столь долгое время увидеть свою родину. У него была неделя на борту «Феролинда», чтобы подготовиться, но голову занимали мысли о том пути, по которому он сейчас шел и который сам выбрал; о Нине, зловещей магией вытащившей его из темницы и посадившей на шхуну. Корабль мчался на всех парусах на север под бескрайним небом. Матиас все еще был связан по рукам и ногам, но не только кандалами, но и тяжким бременем предстоящего предательства.
Впервые он заметил на горизонте линию северного побережья вскоре после обеда, но Шпект решил пришвартоваться, когда наступят сумерки, надеясь укрыться в темноте. Вдоль берега тянулись поселки китобоев, и они не хотели, чтобы их заметили. Несмотря на то что вся команда переоделась в охотников, Отбросы все еще выглядели подозрительно.
Ночь все провели на корабле. На рассвете Нина обнаружила его укладывающим зимнюю одежду, которую раздавали Джеспер и Инеж. Матиас был впечатлен способностью сулийки быстро восстанавливать жизненные силы. Хоть у нее до сих пор были круги под глазами, она двигалась без каких-либо затруднений, и, если и испытывала боль, то хорошо это скрывала.
У Нины в руках был ключ.
– Каз приказал снять с тебя кандалы.
– А ночью снова меня запрешь?
– Это зависит от Бреккера. И, полагаю, от тебя. Присядь.
– Просто дай мне ключ.
Девушка прокашлялась.
– Он также хочет, чтобы я перекроила тебя.
– Что? Зачем? – Мысль о том, что она изменит его внешность своим колдовством, была невыносима.
– Мы теперь во Фьерде. Он хочет, чтобы ты выглядел менее… похожим на себя. Просто на всякий случай.
– Ты хоть знаешь, насколько большая эта страна? Вероятность того, что…
– Шансы, что тебя узнают, резко возрастут, когда мы прибудем в Ледовый Двор, а я не смогу сразу изменить твою внешность.
– Почему?
– Я не настолько хорошая «портниха». Теперь этому учат всех корпориалов, но перекройка лиц – не мой конек.
Матиас фыркнул.
– Что? – спросила она.
– Ни разу не слышал, чтобы ты признавалась, что у тебя что-то не выходит.
– Ну, это редкий случай.
Фьерданец с ужасом осознал, что его губы расплываются в улыбке, но ее было легко подавить, когда он вспомнил, что его лицо изменят.
– Что Бреккер хочет со мной сделать?
– Ничего радикального. Я изменю цвет глаз, волосы… вернее, их остатки. Это не навсегда.
– Я этого не хочу.
«Не хочу, чтобы ты приближалась ко мне».
– Это не займет много времени и будет совершенно безболезненно, но если ты хочешь спорить с Казом…
– Ладно, – сказал он, собираясь с духом. С Бреккером спорить бесполезно, особенно когда он может шантажировать Матиаса обещанным помилованием. Парень перевернул ведро и сел на него. – Теперь-то дашь мне ключ?
Нина вручила ему ключ и, пока Матиас снимал кандалы с запястий, начала копаться в небольшой шкатулке с ручкой, которую принесла с собой. В шкатулке было несколько небольших ящичков, набитых порошками и пигментами в крошечных пробирках. Девушка достала баночку с чем-то темным.
– Что это?
– Черная сурьма. – Она подошла ближе и подняла ему подбородок кончиком пальца. – Расслабь челюсть, Матиас, а то сточишь все зубы.
Он скрестил руки на груди.
Нина насыпала немного сурьмы ему на голову и печально вздохнула.
– Почему бравый дрюскель Матиас Хельвар не ест мясо? – спросила она театральным голосом. – Это очень печальная история, дитя. Его зубы раскрошила злая девушка-гриш, и теперь он может есть только пудинги.
– Перестань, – проворчал он.
– Что? Не мотай головой.
– Что ты делаешь?
– Крашу твои брови и ресницы. Ну, знаешь, как девушки делают перед вечеринкой. – Он, должно быть, скривился, потому что она разразилась хохотом. – Видел бы ты выражение своего лица!
Нина наклонилась, и волны ее каштановых волос касались щеки Матиаса, пока она втирала сурьму ему в брови. Ее ладонь опустилась на его лицо.
– Закрой глаза, – пробормотала девушка и затем провела пальцем по его ресницам. Фьерданец вдруг понял, что задержал дыхание.
– От тебя больше не пахнет розами, – заметил он и тут же захотел пнуть сам себя. Он не должен обращать внимание на ее запах.
– Я, наверное, пахну кораблем.
Нет, от нее веяло сладким, идеальным ароматом…
– Ириски?
Нина виновато потупила взгляд.
– Каз сказал брать с собой только самое необходимое. Нужно же девушке что-то есть! – Она полезла в карман и достала пакетик ирисок. – Хочешь?
«Да».
– Нет.
Девушка пожала плечами и закинула одну в рот. Ее глаза закатились, и она довольно ахнула.
– Как же хорошо!
Унизительная мысль, но в этот момент Матиас понял, что мог бы весь день смотреть, как она ест. Это одна из черт, которая ему нравилась в Нине – она смаковала все, будь то ириски, холодная вода или вяленая оленина.
