– Что насчет других заключенных в камерах ожидания? – спросил Матиас.
– Мы об этом позаботимся.
Фьерданец нахмурился, но не особо удивился. Как только они окажутся в этих камерах, Каз и остальные будут более уязвимы. Достаточно одного слова стражникам, и Матиас положит конец всем их махинациям. Брум так бы и поступил, как и любой другой благородный человек. Пока они плыли, часть его верила, что возвращение на родину отрезвит его, даст силы остановить это безумие. Но пока что он только еще больше затосковал по дому, по той жизни, что у него когда-то была среди братьев-дрюскелей.
– Как только мы выберемся из камер, – продолжал Бреккер, – Матиас и Джеспер отправятся за веревками в конюшню, а мы с Уайленом – освобождать Нину и Инеж из женской темницы. Встретимся в подвале. Там находится мусоросжигатель, да и в прачечной вряд ли кто-то останется после того, как тюрьму закроют на ночь. Пока Инеж будет взбираться наверх, мы с Уайленом обыщем прачечную на предмет взрывоопасных веществ, из которых он сможет сделать бомбу. И просто на тот случай, если фьерданцы решили запихнуть Бо Юл-Баюра в тюрьму и облегчить нам жизнь, Нина, Матиас и Джеспер осмотрят камеры на верхнем этаже.
– Нина и Матиас? – спросил Джеспер. – Не то чтобы я сомневался в чьем-то профессионализме, но разве это удачный подбор партнеров?
Хельвар подавил свою злость. Джеспер был прав, но фьерданцу не нравилось, что его обсуждают в таком тоне.
– Матиас знает все тюремные правила, а Нина справится с любым охранником без лишней возни. Твоя задача – проследить, чтобы они не поубивали друг друга.
– Я что, дипломат в этой группе?
– Здесь нет дипломатов. Теперь слушайте, – сказал Каз. – Остальная часть тюрьмы отличается от зоны ожидания. Патрули делают обход каждые два часа. Мы не хотим, чтобы кто-то забил тревогу, так что будьте умнее. Сверяемся по звону Эльдерклока. Выходим из камер после шестого удара, поднимаемся по мусоросжигателю на крышу к восьмому удару. Никаких исключений.
– А что потом? – спросил Уайлен.
– Перебираемся на крышу посольского сектора и оттуда добираемся до стеклянного моста.
– Мы окажемся по другую сторону контрольно-пропускных пунктов, – отозвался Матиас, не в силах скрыть нотки восхищения в своем голосе. – Стража на мосту решит, что мы прошли через посольские ворота и что наши документы уже тщательно просмотрели.
Уайлен нахмурил брови.
– Но мы же будем в тюремной робе?
– Вторая фаза, – ухмыльнулся Джеспер. – Мошенничество.
– Верно, – кивнул Каз. – Мы с Инеж, Ниной и Матиасом одолжим сменную одежду у одной из делегаций – и припасем что-нибудь для нашего друга Бо Юл-Баюра, – а затем пересечем стеклянный мост. Найдем Юл-Баюра, вернемся в посольство. Нина, если будет время, перекроит его насколько возможно. Но пока мы не запустим сигнализацию, никто не должен заметить еще одного шуханца среди гостей.
Только бы Матиасу удалось добраться до него первым. Если ученый будет уже мертв, когда другие его обнаружат, Каз не подумает на Хельвара. И он получит свое помилование. А вдруг не выйдет отделиться от группы? Что ж, несчастные случаи на корабле встречаются сплошь и рядом. Что убережет от него Юл-Баюра на пути домой?
– Из всего этого я понял, – начал Джеспер, – что буду всю дорогу торчать с Уайленом.
– Если только ты волшебным образом не приобрел энциклопедических знаний о Белом острове, не научился взламывать замки, забираться по неприступным стенам или вытягивать секретную информацию из высокопоставленных должностных лиц с помощью флирта, то да. Кроме того, я хочу, чтобы ты помог ему изготавливать бомбы.
Джеспер со скорбью взглянул на свои пистолеты.
– Такой талант пропадает!
Нина скрестила руки.
– Предположим, все это сработает. Как мы выберемся?
– Пешком, – ответил Каз. – В этом вся прелесть плана. Помните, что я говорил насчет того, что нужно отвлечь внимание фили? У посольских ворот все глаза будут прикованы к гостям, прибывающим в Ледовый Двор. Люди, которые уходят, не представляют опасности.
– Тогда зачем нам бомбы? – спросил Уайлен.
– Мера предосторожности. Между Ледовым Двором и гаванью семь миль пути. Если кто-то заметит пропажу Бо Юл-Баюра, нам придется очень быстро преодолеть это расстояние. – Он нарисовал тростью линию на снегу. – Главную дорогу пересекает ущелье. Подорвем мост – и никто за нами не последует.
Матиас схватился за голову, представив хаос, в который эти жалкие существа ввергнут его столицу.
– Это всего лишь один пленник, Хельвар, – сказал Каз.
– И мост, – участливо добавил Уайлен.
– И все, что придется подорвать между делом, – засиял Джеспер.
– Да заткнитесь вы! – прорычал Матиас.
Джеспер пожал плечами.
– Ох уж эти фьерданцы.
– Мне все это не нравится, – подала голос Нина.
Каз поднял бровь.
– Что ж, хоть в чем-то ваши мнения с Хельваром сошлись.
Они двигались дальше на юг. Побережье давно осталось позади, лед все чаще перемежался редким лесом, островками черной земли со следами животных – доказательствами живого мира, того, что сердце Джеля бьется повсюду. Непрерывно сыпались вопросы.
– Еще раз, сколько сторожевых башен на Белом острове?
– Как думаешь, Бо Юл-Баюр будет во дворце?
– На Белом острове расположены казармы. Вдруг он там?
Джеспер с Уайленом обсуждали, какие виды взрывчаток удастся собрать из того, что можно найти в тюремной прачечной, и получится ли добыть хоть немного пороха в посольском секторе. Нина пыталась помочь Инеж определить, с какой скоростью та должна взбираться по мусоросжигателю, чтобы хватило времени привязать веревку и поднять других на крышу.
Они постоянно проверяли знания друг друга об устройстве и порядках Двора и воспроизводили в уме схему трех ворот кольцевой стены, построенных вокруг внутреннего дворика.
– Первый контрольно-пропускной пункт?
– Четыре охранника.
– Второй контрольно-пропускной пункт?
– Восемь.
– У ворот кольцевой стены?
– Четыре, если ворота не работают.
Они были как сводящий с ума хор воронов, каркающий на ухо Матиасу: «Предатель, предатель, предатель».
– Желтый протокол? – спрашивал Каз.
– Беспорядки в секторе, – отвечала Инеж.
– Красный протокол?
– Нарушение закона в секторе.
– Черный протокол?
– Нам всем конец? – предположил Джеспер.
– Как-то так, – отозвался Матиас, плотнее натягивая капюшон и выходя вперед. Они даже заставили его сымитировать различные варианты звона. В этом был смысл, но он чувствовал себя дураком, напевая:
